Литературная Газета 6432 ( № 39 2013)

Эта книга номинирована на Нобелевскую премию по литературе. Свидетельства людские и правда внушают трепет. Но ведь их не читают. Или, что ещё хуже, читают так, как прочёл шведский журналист, восторгающийся «белорусским документальным поэтом Светланой Алексиевич»: «Люди говорят с тоской в душе о старом времени, о ночных разговорах на кухнях, когда все обсуждали Пушкина и Пастернака. И они, кажется, ничуть не удивлены тем, что эти утончённые разговоры не оставили более существенных следов в русском обществе, которое, пользуясь их же словами, практически за ночь смогло превратиться в вульгарное и жадное гнездо торгашей… Как можно вспоминать «счастливую жизнь» и не помнить произвола, убийств, пустых магазинов, бесконечных очередей, пустой риторики и динозавров в президиумах?» Удивлены. Помним. Об этом люди и рассказывают, оттого-то им так плохо... Швед Пер Свенссон прочёл (пролистал?) книгу Светланы Алексиевич. И ничего не понял. Правда, даже кричащая, осталась пустым звуком. А вот за «художественное оформление» могут дать Нобелевку.

Оправдание изгнанного

Полина Бороздина. А.Н. Толстой - писатель-патриот (полемические заметки). – Воронеж: НАУКА-ЮНИПРЕСС, 2012. – 180 с. – 700 экз.

Книга доцента филфака Воронежского госуниверситета посвящена одному из самых выдающихся русских писателей ХХ века. Благодаря Алексею Николаевичу Толстому золотой фонд нашей литературы пополнился замечательными образцами исторического романа, эпопеи, научной фантастики, детской литературы, драматургии.

Он жил в эпоху перемен и стал её летописцем. Но едва свершилась очередная "смена вех", как пришли новые сочинители и историки, чьими стараниями народ узнал много «нового» о себе и своей стране. И выяснилось, что из советской литературы свободному человеку нужны авторы «полиберальнее», а фадеевы, серафимовичи, горькие, толстые должны быть идеологически стерилизованы или забыты вовсе.

Если ругать советское с пеной у рта перестали, то хвалить – по-прежнему моветон. Все явления тогдашней жизни подвергаются ревизии, называемой обтекаемо «осмыслением». Поэтому и на критику Алексея Толстого, после смерти Горького ставшего в Стране Советов фактически писателем номер один, литературоведы не скупятся. Правда, им хватает здравого смысла не отрицать его словесного мастерства и трудолюбия. Однако простить ему не могут многого: предал эмиграцию, писал под диктовку Сталина, любил жить широко и четырежды женился. Всего этого хватило, чтобы изгнать Толстого из пантеона классиков русской литературы. Его недавно вычеркнули из школьной программы (вместе с Лесковым и Куприным). В общем, если и не отлучили от читателя, то затирают весьма старательно.

«Писатель-патриот» – в заголовке нет патетики, разве что уточнение излишнее, ведь в СССР у «официальных» писателей любовь к Родине была естественным состоянием. Это сейчас патриотизм отдан радикальным маргиналам, политикам-популистам или сделался дубиной для острастки «креативного» класса.

Маленькая книжка о большом писателе, изданная крохотным тиражом, – глас вопиющего в пустыне. Но и на столь малом пространстве Толстой предстаёт выдающимся писателем и гражданином. Бороздина в своей монографии много внимания уделяет военной публицистике Толстого. Он внёс значительный вклад в дело борьбы с врагом, поднимал дух русского воинства в годы страшной опасности, нависшей над Родиной. И приближал победу не только пером, но и материально: гонорары перечислял на постройку танков и в помощь детям-сиротам. Автор прямо говорит, что не согласна с оценками Алексея Варламова и Юрия Оклянского, в своих книгах выставивших действительно полного противоречий писателя совсем уж в неприглядном виде. Забыли они евангельский вопрос: «Кто из вас без греха?» Больше всего от Бороздиной досталось Варламову, чья объёмная биография Толстого для серии «ЖЗЛ» называется «Красный шут». Понятно, что возражения вызывает не только оскорбительное по отношению к герою заглавие. Сочинение наполнено желчью эмигрантов и советских «товарищей», апокрифами, историческими анекдотами. К постижению феномена «третьего Толстого» эти кухонные пересуды читателя не приближают – лишь больше запутывают.