Литературная Газета 6443 ( № 50 2013)

У Эдуарда Лимонова цельный и ясный язык, литые фразы – стиль появляется именно оттого, что он ясно (для самого себя) думает, знает, что хочет сказать. Вне зависимости от того, насколько благородны его мысли, они внятны – так возник стиль.

– Вы иногда иронически отзываетесь об интеллигенции, но понятно, что о ней можно говорить также и с уважением. Что сталось с интеллигенцией в современной России?

– Да, это правильный вопрос. Когда я пишу об интеллигенции иронически, я имею в виду квазиинтеллигенцию. Эту определённую – в большей степени столичную – общность, которая присвоила себе самоназвание, присвоила себе право быть наследницей русской классической интеллигенции. Как если бы сегодняшние египтяне считали себя наследниками Рамзеса. Можно бы говорить о двух типах, о разделении – например, на основе идеи приватизации снизу, которая была близка, условно, учителю из Саратова, и приватизации по-чубайсовски, сверху. Но это будет спекулятивный разговор. Той интеллигенции, которая образовалась в XIX веке и дожила до советского времени, – больше нет. И нет её по элементарной причине. Интеллигенция возникала как адвокат, поставленный между властью и безъязыким народом. Она была призвана помогать народу формулировать его чаяния. Толстой прямо настаивал на том, что это надо делать. Но после революции интеллигенция обиделась на народ, адвокатом которого она была долгие годы. Народ её предал. Народ захотел разобраться с начальством напрямую, через её голову. И интеллигенция оскорбилась. Эта обида лучше всего видна в барственной фразе Ахматовой «Я была тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был». Она с «моим народом» постояла в очереди… а хотелось бы отдельного подъезда.

Тут ещё важно вот что. У России два мотора: государственный и общинный. Государственный мотор – приводит в движение страну, но это и аппарат насилия. Тормозит насилие и спасает общинная организация. Некогда эту функцию выполняла крестьянская община – была носителем принципа коллективизма, именно у общины учились и русские интеллигенты, из общинных принципов возникала мораль всего общества. Общину убивали – и Столыпин, и Троцкий. В начале XX века община мимикрировала – ушла в города. Тогда ткался кодекс совместной жизни служащих. В то время, когда писал Зощенко, эта культура ещё не сложилась. Но в 30–40-е годы она уже была, со своим общинным опять-таки принципом. Это была пострусская, советская общность – уже вторичная по отношению к крестьянской. Она была связана единым кодексом поведения: не доносить, не подсиживать, выживать на зарплату… Но её в горбачёвские годы убили заново. И после того как она была убита, возникла новая община – община ворья. Это понято широко: в эту общность входят и воры с наколками, и респектабельные менеджеры-рестораторы, и милые люди на яхтах… Но это тот же принцип коллектива единомышленников. Интеллигенция, как и крестьянство, в эту новую общину уже не входит. У новой общины – иные принципы. В прежней интеллигентской общине положительной характеристикой человека было слово «непродажный». В современной общине, которую «малиной» назвать будет слишком грубо, а «креативным классом» слишком возвышенно, комплимент прямо противоположный. «Продающийся!» – вот это комплимент. Востребованный на рынке, идущий нарасхват – вот похвала.

– Но разве такая тяга к успешности, желание получать больше, чем ты вкладываешь, свойственно одной только России? Ведь это примета всего западного мира…

– Это так. Запад всегда развивался экстенсивно и сейчас создал условия такие, что живёт только за счёт третьего мира, хаоса войн. Это страшная проблема демократического режима, который живёт за счёт не порядка, но хаоса. Я не знаю аналогов такой исторической ситуации, когда ради спасения расшатанного мира требуется расшатывать его всё больше. Никто не собирается ни прекращать войны, ни захватывать страну, с которой воюет. Афганистан можно испепелить или построить в нём город-сад… Но вместо этого в нём поддерживается постоянное внутреннее кипение, кланы равно получают поддержку, снабжаются деньгами, оружием. И дело не только в том, что так выживают военно-промышленные комплексы, – так выживает именно демократия. Она выживает за счёт того, что перманентно поддерживается война. Общая посылка «Хочешь жить, как в Европе, голосуй за правых!» привела к тому, что Запад передал свою болезнь всему миру. Но в противостоянии Западу спасения нет. Надо спасать саму западную культуру, вернуть её к себе самой, к тем гуманистическим точкам роста, которые в ней есть и так же имманентны ей, как захватническое начало.

БеседовалаТатьяна ШАБАЕВА

Теги: Максим Кантор

Каковы короли, такова и капуста