Литературная Газета, 6498 (№ 08/2015)

Г. Бакланов ответил на эти нападки: «А я войну видел оттуда, с поля боя, из окопа, откуда видело её большинство народа – солдаты, сержанты, младшие офицеры, те, кого история давила своим самым тяжёлым колесом. Там я чувствовал и понял, что такое война для человека и человечества».

Правда о войне, лишённая пафосных сцен, обратившаяся к психологии солдата, нравственным проблемам, нередко не встречала понимания в официальных кругах. Это относилось и к другим видам искусства, в частности к кинофильмам. О том, что правдивое освещение будней войны приводило не только к настороженным оценкам, но и к «запретительным», рассказал участник Великой Отечественной войны кинорежиссёр Григорий Чухрай в своих воспоминаниях «За «Балладу о солдате». Комитет по кинематографии обвинил его в том, что он «скатился к чему-то бытовому, непроблемному». Один из руководителей комитета, отговаривая Чухрая от работы над фильмом, приводил такие доводы: «Вы понимаете[?] был Сталинград, вы сами участник Сталинградской битвы, был Освенцим, лагеря, а вы тут рассказываете: солдат, крышу починить, мама-папа, девочки-мальчики, но это же мелкотемье». Даже некоторые участники группы создателей фильма на общем собрании «от имени коллектива» объяснили режиссёру, что фильм «противоречит социалистическому реализму». Генеральному директору «Мосфильма» «не понравилось, что Красная армия показана не так торжественно, как он бы хотел её показать, слишком бытово. Затем его смутило, что мы показали женщину, которая изменила своему мужу. Советские женщины ждали своих мужей, были им верны, сказал он, а вы вот показали, что изменила. Я заметил, что мы ведь показали и ту, которая верна была. А он в ответ: а что, у нас было – половина на половину? У нас ведь совсем не такая пропорция. Одним словом, математическим подходом он владел».

Когда же фильм, который понравился Н.С. Хрущёву, одержал победу на Каннском фестивале, судьба его была решена: возвратившись из Канн, Чухрай узнал, что картина идёт во всех кинотеатрах, а министр культуры в той же аудитории Дома кино, где он недавно осуждал «Летят журавли» и «Балладу о солдате», теперь осуждал тех, кто старается принизить эти фильмы. «А с моим исключением из партии, – добавляет Г. Чухрай, – сделали вид, что ничего и не было».

Повести «Батальоны просят огня» (1957) и «Последние залпы» (1959) Ю. Бондарева, «Пядь земли» (1959) и «Мёртвые сраму не имут» (1961) Г. Бакланова, «Убиты под Москвой» (1963) К. Воробьёва, «Журавлиный крик» и «Третья ракета» В. Быкова и другие ознаменовали вступление в литературу нового отряда писателей – участников Великой Отечественной войны, прошедших по её дорогам солдатами, младшими командирами, партизанами, которые «узнавали мир вместе с человеческим подвигом и страданиями». Война была для них «жестокой и грубой школой», а «бронебойные снаряды и пулемётные гашетки» заменяли тетради и конспекты.

Но эта «жестокая школа» дала будущим писателям бесценный жизненный опыт. Они на собственном примере познали, как ведёт себя человек в бою, в обстановке смертельной опасности, изведали «настоящую дружбу, за которую платили... жизнью» (В. Астафьев), узнали и полюбили народ и Родину, защитниками которых почувствовали себя. Они быстро повзрослели, эти юноши, шагнувшие из школьного класса в «великую академию – жизнь» (В. Быков), поставившую перед ними проблемы жизни и смерти, жестокости и добра, веры и неверия, любви и ненависти. Они вынесли оттуда, из пылающих военных лет, неизбывную боль и светлую память о тех, с кем воевали, кого «хоронили вдоль долгих дорог войны» (В. Астафьев), кому были обязаны своей жизнью.

Вынеся на своих плечах «непостижимо тяжёлую работу» (В. Астафьев), которая выпала на долю артиллеристов, пехотинцев, ротных и полковых разведчиков, танкистов, рядовых великих сражений, увидевших войну «изнутри», испытавших азарт боя, муку и холод, тоску смерти и мечту о доме, мире, счастье победы – всё, что зовётся военной судьбой, они испытали непреодолимую потребность рассказать правду о войне, вновь вернуться на передовую, чтобы художественным словом воспроизвести подвиг народа, победившего фашизм. А. Адамович назвал 50–60-е годы «порой личной, солдатской и партизанской памяти... о войне», «исповедальной литературы, пронизанной живым, полемическим чувством правды, искренности».

Повестями «нравственного эксперимента» назвала критика эти произведения.

Об этом же писал и В. Быков, называвший себя представителем «убитого поколения»: «Во время войны, как никогда ни до, ни после неё, обнаружилась важность человеческой нравственности, незыблемость основных моральных критериев. Не нужно много говорить о том, какую роль тогда играли и героизм, и патриотизм. Но разве только они определяли социальную значимость личности, поставленной нередко в обстоятельства выбора между жизнью и смертью? Как известно, это очень нелёгкий выбор, в нём раскрывается социально-психологическая и нравственно-этическая суть личности».