Литературная Газета, 6535 (№ 49/2015)

«Наш мир умрёт без жёлтого огня…»

«Наш мир умрёт без жёлтого огня…»

Литература / Муза Казахстана / Колесо обозрения

Астана

Фото: РИА «Новости»

Теги: Казахстан , культура , литература

Казахская поэзия – это уникальный сплав верности национальным традициям и неспокойного, ищущего нрава, открытого новым веяниям. Именно такими были предки-кочевники.

Отсюда проистекает богатый синкретизм, свойственный казахской литературе в целом, но соблюдающий гармонию, не переходящий в разрозненность и эклектику. Эта особенность, с одной стороны, роднит казахскую литературу с русской – прежде всего на глубинном подсознательном уровне: их сближает родственность менталитета, особенности мировосприятия. С другой стороны, с литературой европейской: обладая пластичностью и открытостью, какое-то время испытывая нехватку письменного литературного слова, казахская литература училась и на европейских образцах, усвоив их и переложив на свой лад.

Первая книга современной казахстанской поэтессы Танакоз Толкынкызы символично называется «Мы – жители гор». И здесь важен первоначальный импульс, посыл, который заложен в этом недлинном названии. Горы имеют особое значение в мировосприятии казахского народа, так как исторически там сложился их культ, это место обитания духов – покровителей рода. И хотя шаманистские представления давно в прошлом, «дух гор» ощущается в этой поэзии и поныне. «Средь острых скал – пристанища не сыщешь / Здесь лишь вершины гордые царят…» – пишет поэтесса в стихотворении «Без пристанища». И это кажущееся противоречие – «жители гор» , не находящие «пристанища» нигде, даже в горах, – органично для казахского народа и его поэзии. Поскольку в его ощущениях так и есть: жизнь – «то труд, то бунт средь снега и дождя» .

И хотя прошлая жизнь, овеянная духом кочевнического скитальчества и поэзией акынов, сегодня ушла, «растаяв, как в степи мираж», она продолжает жить в творчестве современных казахстанских авторов. «И дух мой рухнул, как со скал лавина, / И всю судьбу перечеркнул шутя…» При всей верности традициям своего народа поэт остаётся верен прежде всего поэтическому чутью и законам творчества, которые не зависят от его национальности и места жительства, поэтому

Не удивляйтесь тем, кто любит ночь,

Своей любви никак не объясняя.

Другой казахстанский поэт корейского происхождения Станислав Ли пишет на русском языке. В одной фразе виден весь возможный потенциал его дарования. Лаконизм и многослойность, свойственные корейской поэзии, перекликаясь с казахской яркостью и эмоциональной насыщенностью, переплавляются в тексты, близкие и понятные русскому человеку. Как, наверное, и любому другому жителю Земли.

В поле весеннем

Ветер гладит

Молодые травы,

Как любящий отец –

Детей по головке…

Завидую им.

Что отличает эти стихи? Прозрачность и простота – такое ощущение первоначально производят они. Дело в том, что эта поэзия затрагивает глубинные ассоциативные ряды, призывая читателя к работе ума и воображения. Ведь чтение любого произведения в той или иной степени требует сотворчества автора и читателя. Здесь же заключён своеобразный парадокс, который при понимании, как и все явления, парадоксом вовсе не является: при внешней кажущейся простоте эти стихи не открываются просто, от беглого прочтения, они раскрываются в своей многослойности и дарят свой аромат тому, кто читает их внимательно, пропуская через себя каждое слово. И это требует определённых душевных усилий от читателя. И тогда эти строки могут оказывать в некоторых случаях почти лечащий эффект.

– Красота! – вырывается вздох

Изумлённой, притихшей души –

И как будто и мрак за порог

Отступает в полночной тиши.

Большинство стихов Станислава Ли написаны без рифмы, если рифмы и встречаются, то они непримечательны, неброски. В этом видится не просто следование одному из направлений восточной поэзии, а скорее следование внутренним ощущениям. Отсутствие рифм, а также привычной силлабо-тоники ещё больше «оголяет» эти стихотворения, делая упор на смысл, эмоцию, само ощущение, настроение, мимолётное и схваченное сразу, в первозданном виде. Это словно неостывшие мгновения, не успевшие набросить на себя коросту времени, а также обрасти сознанием.