Литературная Газета, 6558 (№ 27/2016)

Ермакова Анастасия

Теги: Игорь Волгин , Персональные данные

Игорь Волгин. Персональные данные. – М.: Время, 2015. – 256 с. – (Поэтическая библиотека).

Представлять Игоря Волгина не нужно. Поэт, литературовед, один из крупнейших специалистов по творчеству Достоевского. Книгу «Персональные данные» в некотором смысле можно считать итоговой для автора. Здесь собраны и ранние, и поздние произведения, то есть те, которые написаны недавно. В своё время молодого поэта – на публикацию стихотворений в «ЛГ» – благословил Павел Антокольский. Высоко оценили Волгина и Евтушенко, и Рейн, и многие собратья по перу. Вот слова Евгения Рейна:  «Игорь Волгин – один из лучших поэтов своего поколения. Его ностальгическая лирика уходит корнями в реальные воспоминания».

Если попытаться уловить интонацию этой книги, то её, пожалуй, можно было бы назвать так: утешительное отчаяние. Особенно в «Поздних стихах». Утешительное – потому что отчаяние на духовном и на художественном уровне всегда автором преодолевается. Отчаяние – потому что нельзя спокойно писать о таком:

…Я на свет являюсь безымянный,

осенённый смертною пургой.

Не особо, в общем, и желанный,

но хранимый тайною рукой –

в городе, где всё мне не знакомо,

где забит балетными отель,

названном по имени наркома,

как противотанковый коктейль.

И у края жизни непочатой,

выживая с прочими детьми,

я – москвич, под бомбами  зачатый

и рождённый в городе Перми,

где блаженно сплю, один из судей

той страны, не сдавшейся в бою,

чьи фронты из всех своих орудий

мне играют баюшки-баю.

Это, на мой взгляд, одно из самых сильных стихотворений в книге. Неожиданное сочетание беззащитности и мужественности (кстати, сквозное во всей поэтике Волгина), одновременно обаятельная растерянность перед сложностью жизни и в то же время волевая решимость пережить всё, что назначено судьбой…

А вот в чём-то созвучное процитированному стихотворение «Из ранних тетрадей» с эпиграфом из А. Твардовского «Я убит подо Ржевом» :

Меня убили двадцать лет назад.

Мне было двадцать.

Я не существую.

Не слышу слов, не различаю дат.

Своих девчонок в губы не целую…

Вообще удивительно почти физическое ощущение горя войны послевоенным поколением, абсолютное достоверное вживание автора в чужую судьбу. За всем этим – подлинный, кровный патриотизм, тот, который не нужно доказывать, не поза, а жизненно необходимая, единственно возможная позиция.

Но есть в «Персональных данных» и произведения совсем иной тональности – светлой, почти беспечальной, философской. Отметим ещё, что большое значение для Волгина-поэта имеют запахи и звуки; если угодно, их концентрация свидетельствует о степени проживания того или иного момента бытия. Вот, например, нежно-акварельный, ритмически лёгкий, но глубокий этюд из сборника «Разные годы»:

Эти запахи талых снегов,

эти настежь раскрытые окна

и летящих на юг облаков

чуть размытые синью волокна.

Как бродяг, под небесную сень

нас влечёт из читален и спален.

Но наводит лишь тень на плетень

этот день, что почти нереален.

Потому что никак не поймёшь

ты в его удивительном свете,

как давно ты на свете живёшь

и живёшь ли вообще ты на свете.

Этот день, что горит, словно медь,

для тебя как вторая попытка

вновь родиться и вновь умереть

от свободы и счастья избытка.