Литературная Газета, 6565 (№ 35/2016)

Избегая в последнее время общеупотребительных репертуарных троп (по-барочному изысканная «Роделинда» Генделя, удививший скрытой печалью «Дон Паскуале» Доницетти, до сих пор не утерявший аромата экспериментальности «Каменный гость» Даргомыжского, третируемая на большинстве мировых сцен вторая «компромиссная» редакция «Катерины Измайловой» Шостаковича), Большой театр расцветил расслабленную вторую половину московского лета ещё одной редкостью – сценической постановкой драматической легенды Берлиоза «Осуждение Фауста». И это, полагает обозреватель «ЛГ», достойное приобретение, которое будет иметь успех у самой разной публики – от юной до многоопытной.

Даже на Западе, который мы так привыкли ставить в пример, «Осуждение Фауста» вряд ли относится к расхожему репертуару. Видимо, сказалась меньшая по отношению к другим произведения Берлиоза насыщенность мелодическими хитами. Здесь нет таких «убойных» тем, как те, что легли в основу, скажем, Фантастической симфонии или драматической симфонии «Ромео и Джульетта». Вернее, почти нет – есть знаменитый «Ракоци-марш», но это всего лишь маленький инструментальный номер в огромном вокально-симфоническом целом. К тому же странно (так и хочется сказать – нерасчётливо) поставленный в самом начале, что совершенно противоречит естественным законам драматургии: самое «вкусное» принято выдавать ближе к концу.

Думаю, сыграла свою роль и некоторая жанровая расплывчатость произведения, в котором есть черты и оперы, и оратории, и программной симфонии. В мире до сих пор так и не решили твёрдо, как его, собственно, лучше исполнять. В чисто концертном варианте? Именно так уже больше полутора веков и делается, в том числе в Большом театре, где последний раз эта партитура звучала под управлением Александра Ведерникова в 2002 году… Но жаль упускать возможность зрительно проиллюстрировать роскошный сюжет, полный контрастных картин и волшебных превращений. Ставить спектакль? Ещё более тернистый путь, на котором придётся преодолевать характер самого опуса – скорее повествовательно-эпический, чем действенно-драматический.

Но возможно, именно эта заковыристость задачи и раззадорила музыкального руководителя Большого театра Тугана Сохиева. Не будем забывать и о многолетних французских связях дирижёра, параллельно с ГАБТом сохранившего за собой руководство симфоническим оркестром Капитолия Тулузы (кстати, не далее как минувшей весной игравшим в Большом театре под управлением своего лидера, и тоже музыку Берлиоза – Реквием). В итоге в центре российской столицы теперь воссоздан, причём с несомненной любовью и тщанием, настоящий островок французского музыкального романтизма.

Это именно спектакль, в отличие от исполнения 14-летней давности. Какого масштаба сложности придётся встретить постановщикам, понимал и сам Берлиоз, писавший, что взятая им за основу трагедия Гёте «Фауст» наименее подходит для оперной адаптации. Но увлечённость главным сюжетом романтической эпохи была сильнее опасений. Композитора не останавливали ни творческие, ни организационные трудности. Он соглашался на исполнения полные и частичные, театральные и концертные, наряду с успехами терпел провалы. Был даже период, когда, впечатлённый тёплым приёмом в России, так отличавшимся от критического отношения в родной Франции, он подумывал о переселении в нашу страну.

Иными словами, достойно воплотить берлиозовскую партитуру на сцене Большого театра было для нынешних российских исполнителей делом чести, долгом продолжателей давней традиции русско-французских музыкальных связей.

Буду честен: при всех благородных усилиях команды Тугана Сохиева «Осуждение Фауста» не захватывает так, как может захватить слушателя «Травиата» или «Пиковая дама»: эпос никогда не сравнится с лирической драмой по степени непосредственного эмоционального воздействия. Да и мелодический материал здесь, как уже отмечалось, иного, не хитового свойства. Если, допустим, сравнивать с сюжетно родственными произведениями, то берлиозовский кабачок Ауэрбаха с его песенками о крысёнке и блохе уступает оффенбаховским «Сказкам Гофмана», украшенным искромётной балладой о Кляйнзаке, или «Блохе» Мусоргского, которая по яркости одна стоит иной оперы. Уж не говорю о «Фаусте» Гуно, полном фантастических музыкальных красот.