Литературная Газета, 6593 (№ 14/2017)

Один из главных идеологов славянофилов призывал предоставить правительству право действия, а народу – право мнения

Исполняется 200 лет со дня рождения Константина Сергеевича Аксакова – литератора, историка, поэта, публициста. Но больше всего он известен как один из идеологов славянофильства.

В ходе полемики между западниками и славянофилами во времена К. Аксакова (1840–1850-е годы) и те и другие, конечно, увлекались, критикуя друг друга, и могли впадать в крайности, но при этом они признавали и уважали искренность оппонентов и понимали, что теми и другими движет любовь к России и стремление к её благу, к которому они видели разные пути. Как показал исторический опыт, сами по себе реформы по западному образцу, к которым стремились западники, ещё не гарантируют стране и её народу процветания, всё гораздо сложнее. Но и идеал славянофилов – возвращение к порядкам, нравам и обычаям допетровской Руси – имеет свои существенные изъяны, главный из которых – утопичность.

Если же говорить не об отношении к старине, а о том, что они считали необходимым сделать в России, какие преобразования провести, то здесь западники и славянофилы были в ряде важных вопросов едины – и те и другие требовали демократических реформ, прежде всего отмены крепостного права, свободы слова. И в оценке существовавшей тогда общественно-политической ситуации в России у них не было существенных расхождений. Характерный пример тому – знаменитое зальцбруннское письмо Белинского к Гоголю 1847 года и Записка К. Аксакова «О внутреннем состоянии России», представленная императору Александру II в 1855 году.

К. Аксаков в записке писал: «Современное состояние России представляет внутренний разлад, прикрываемый бессовестною ложью. Правительство, а с ним и верхние классы, отдалилось от народа и стало ему чужим. И народ, и правительство стоят теперь на разных путях, на разных началах. <…> Всеобщее развращение или ослабление нравственных начал в обществе дошло до огромных размеров. Взяточничество и чиновный организованный грабёж – страшны. <…> Стоит лишь уничтожить гнёт, наложенный государством на землю, и тогда легко можно стать в истинные русские отношения к народу. <…> Необходимо снять гнёт с устного и письменного слова. Пусть государство возвратит земле ей принадлежащее: мысли и слово, и тогда земля возвратит правительству то, что ему принадлежит: свою доверенность и силу. <…> Есть в России отдельные внутренние язвы, требующие особых усилий для исцеления. Таковы раскол, крепостное состояние, взяточничество. <…> Да восстановится древний союз правительства с народом, государства с землёю, на прочном основании истинных коренных русских начал. Правительству – неограниченная свобода правления, исключительно ему принадлежащая, народу – полная свобода жизни и внешней и внутренней, которую охраняет правительство. Правительству – право действия и, следовательно, закона; народу – право мнения и, следовательно, слова».

Белинский в письме Гоголю писал: «Самые живые, современные национальные вопросы в России теперь: уничтожение крепостного права, отменение телесного наказания, введение, по возможности, строгого выполнения хотя тех законов, которые уже есть».

Как бы по-разному ни относились западники и славянофилы к деятельности Петра I и возможностям возрождения древних, допетровских традиций, но важно, что в их общественно-политической позиции были сходные требования – реформ, свобод, отмены крепостного права. И в этом они были едины. Вот почему они, которых привычно считают разными «партиями», по существу, представляли собой (во всяком случае, в ранний период) два крыла одной «партии» – оппозиционной к сложившейся тогда общественно-политической ситуации в России и добивавшейся демократических реформ.

Западник А.И. Герцен писал: «Русское правительство – не русское, но вообще деспотическое и ретроградное. Как говорят славянофилы, оно скорее немецкое, чем русское». Этот его вывод, в сущности, совпадает с тезисом, высказанным славянофилом К. Аксаковым в «Записке» царю: «Вместо прежнего союза образовалось иго государства над землёю, и Русская земля стала как бы завоёванною, а государство – завоевательным. Так русский монарх получил значение деспота, а свободно-подданный народ – значение раба-невольника в своей земле!»

И в западничестве, и в славянофильстве были свои противоречия. Например, славянофилы явно идеализировали крестьянство, видя в нём только положительные черты и представляя его исключением из всех сословий, которые были подвержены нравственному разложению в результате Петровских реформ.