Литературная Газета, 6610 (№ 34/2017)

Есть ещё один нюанс: лирическая поэзия – прежде всего личность поэта, авторское «я», а чтение лирики – диалог читателя с «я». Необязательно «я» наступательно и агрессивно; например, «я» Иннокентия Анненского беспрестанно отступает, сжимается и слабеет. Но «я» Анненского существует, оно уникально, и читаем стихи Анненского мы ради «я». Даже в абсурде Хармса присутствует опрокинутое «я» Хармса, и потому Хармс нам интересен. В цитатах из «Воздуха» авторские «я», конечно, имеют место (хотя бы формой глагольных окончаний; отмечу, что местоимение «я» авторам «Воздуха» претит). Однако это лишь пустые оболочки личностей, вытравленных расхожей методологией поэтического высказывания. Словно в насмешку, в этом же номере «Воздуха» помещена статья Марка Липовецкого, в которой Липовецкий бранит «сенсационный успех вторичного, в общем, стихотворца Бориса Рыжего, чьи тексты, похожие на всё на свете, заполнили пустующую нишу неоромантического барда». Липовецкий имеет право на оценку стиля Бориса Рыжего, действительно амальгамирующего лучшие достижения Серебряного века, советской поэзии и эмигрантской поэзии; но ведь амальгаму скрепила неповторимая даже в гибели личность Бориса Рыжего. Если «тексты Рыжего похожи на всё на свете», тогда на что похожи опыты Чернышёва, Тимофеева и Бесхлебной? Как мне отличить Чернышёва от Тимофеева и их обоих от живого классика карточной безличности Льва Рубинштейна?

Я знаю, что поэзия всего мира идёт по этому пути. В разделе переводов «Воздуха» не 70%, а все 100% составляют пластиковые верлибры – «с украинского», «с иврита», «с английского» (индийский мусульманин), «со шведского» (индус), «с китайского», снова «с английского» (вроде бы, англосакс), «с немецкого» – везде «верлибр, сплошной верлибр, ни черт, ни лиц, ни лет». Большим батальонам принадлежит будущее, победитель получает всё – это мне ведомо; возможно, через пару-другую десятилетий вся русскоязычная поэзия разложится на рифмованную графоманию и на стандартную верлибристику, предоставив нам выбор между тухлятиной и преснятиной. Культурный процесс? Несомненно. Но вы не заставите меня считать это прогрессом . Не бывает прогресса там, где нет места личности .

Я останусь со «старорежимниками». С актёром, два часа отрабатывающим походку своего героя. С художником «в бэрэте», выезжающим на пленэр, рисующим портреты, подбирающим колеры и вáлеры. С поэтом, хлопочущим о рифмах, анакрусах и синкопах. С великим Арсением Тарковским, для которого…

Наблюдать умиранье ремёсел

Всё равно что себя хоронить.

Чужой текст не форма самоутверждения

Чужой текст не форма самоутверждения

Литература / Литература / Критик у диктофона

Теги: критика , литературный процесс

Что убивает современную литературную критику?

На вопросы «ЛГ» отвечает критик, публицист, главный редактор журнала «Родная Кубань» Юрий Павлов

"ЛГ"-досье

Юрий Михайлович Павлов родился в 1957 г. Окончил филологический факультет Кубанского государственного университета.

Доктор филологических наук, профессор. Автор более 100 публикаций (журнал «Наш современник», газеты «День литературы», «Литературная Россия» и др.) Лауреат премии Вадима Кожинова и премии им. Александра Невского «России верные сыны».

– Юрий Михайлович, что вы можете сказать об институте критики сегодня? В чём её основные проблемы?

– Критика как институт для меня не существует. Есть критики трёх направлений, со своими чётко выраженными мировоззренческими, духовно-религиозными, литературными, культурными и другими приоритетами. Этих критиков я условно называю «левыми» или русскоязычными, амбивалентно-русскими, «правыми» или последовательно русскими. Практически всегда можно предугадать позицию авторов разных направлений по большинству вопросов как современного литературного процесса, так и истории русской литературы XIX–XX веков. Приведу некоторые водораздельные произведения и проблемы: «Выбранные места из переписки с друзьями» Н. Гоголя, «Дневник писателя» Ф. Достоевского, «Страна негодяев» С. Есенина и убийство поэта, «Тихий Дон» М. Шолохова и проблема авторства романа, «Доктор Живаго» Б. Пастернака, «Жизнь и судьба» В. Гроссмана, «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Прокляты и убиты» В. Астафьева, «шелуха литературы» под названием пост­модернизм, произведения А. Солженицына, В. Распутина, В. Аксёнова, В. Белова, А. Вознесенского, Д. Рубиной…

К тому же в каждом направлении есть критики в разной степени порядочные, талантливые, образованные, профессионально состоятельные. К сожалению, имеются и такие, для которых чужой текст – лишь форма самоутверждения.