Литературная Газета, 6621 (№ 46/2017)

Вот и сейчас, устроившись на заднем сиденье, он закрывает глаза и видит, как девушка, пританцовывая, стряхивает с сапожек девственный снег и протягивает ему апельсин. Оранжевый шар обжигает ладонь. Он упруг, как юная грудь. Алжирец начинает его медленно чистить, берёт дольку, чтобы отправить в рот, и замирает…

Пухлая долька апельсина превращается в губы Джульетты.

Библиотечная душа

Оранжевая обложка играла всполохами на полке, освещая серые томики по соседству. Золотые буковки – «Карим Акрамов» – плясали от радости. Неясный фотопортрет автора у окна, бросающего взгляд на тающий женский силуэт, притягивал. Хотелось приобнять его сзади и успокоить. Стихи были про безответную любовь и, неважно, что поэт рифмовал неряшливо – «свет – снег, нервы – налево, со мной – с тобой», Асия читала их с влажными глазами. Девушка вообразила, что все стихи сборника посвящены ей, что это она отвергала ухаживания автора, а он – мучился. Разговаривая с ним в своих фантазиях, она преображалась.

До знакомства с его стихами Асия была плоская, как книга, а теперь вдруг и талия обнаружилась, и груди нарисовались. Растянувшейся коричневой кофте была дана отставка (сейчас на ней умывалась библиотечная кошка) и девушка стала порхать по библиотеке в лёгком платье, похожем на костюм бабочки из детского театра.

И вдруг он появился! Именно в тот момент, когда Асия читала его книгу.

– Девушка, а Рустем Кутуй у вас есть? Сборник за 2003 год. Названия не помню. Вишнёвая обложка такая… – нагловатый голос его диссонировал с фотографией. Она думала, у него бархатистый баритон. По крайней мере, когда она с ним вела беседы, он отвечал голосом молодого Рената Ибрагимова. Асия, как в кино при замедленных кадрах, поднимала на поэта глаза. И вот смотрит – сравнивает.

– Я что ли не в тот отдел зашёл? – не понимает поэт.

– В то-о-о-от… – тянет Асия, глядя на кумира снизу вверх, как собачка.

– Кутуй мне нужен. Не Адель, а Рустем! – поясняет Акрамов, затем достаёт блокнот и, забыв про девушку, начинает что-то записывать.

Асия вскакивает и приносит ему «Неотосланные письма» Аделя Кутуя. Потом протягивает апельсиновую книгу и просит автограф.

– Как тебя зовут? – улыбается поэт.

– Ася, – отвечает девушка. – Я вас всего прочитала, а есть ещё?

– Есть, но только на ушко!..

В её ухо потекли тягучие стихи в обрамлении сладковатого коньячного облачка. Она опьянела, хоть половины не разобрала. Сплошное шу-шу-шу. Он стал приходить к ней на улицу Ботаническую, приносил бутылку водки, сам же её и выпивал. Она уже научилась мерить время их общения бутылкой. Первая рюмка – поэт возбуждался и, разрубая ладонью воздух, читал стихи куда-то вверх – в пространство, попутно что-то занося в растрёпанный блокнот или нервно исправляя, после третьей он всегда предлагал ей одно и то же – «полежим?» – после чего во рту у неё оставался привкус спирта и табака. Подустав, он выходил на кухню и добавлял ещё пару рюмок. Иногда брал бутылку с собой в спальню. Когда оставалась недопитой четвертинка, Акрамов превращался в пошляка – сыпал похабными анекдотами, матерился и больно щипал за грудь.

Несколько раз он скандалил, как-то взял и сдёрнул вместе со скатёркой хозяйскую посуду, отодрал дверцу буфета и вытряхнул хрусталь на кафель. Бывало, посылал Асию за крепким пивом. Однажды даже отвесил ей крепкую пощёчину. Девушка выскочила и просидела на лавочке у подъезда битый час, пока Карим не ушёл. Но она к нему привыкла, воспринимала как что-то неотъемлемое, своё родное…

Целую неделю он не появлялся. На звонки не отвечал, правда, однажды всё же на другом конце раздалось покашливание и осипший голос устало проронил: «Суки вы все!»

Ночью в дверь заскреблись. Он стоял опухший, косматый, истерзанный водкой. Запах перегара наполнил тяжёлым туманом всю квартиру. Поэт прямо в коридоре выдул шкалик из горлышка, тут же стошнил на телефонный аппарат и, пробежав в зал, рухнул на диван. Она стащила с него ботинки, на остальное сил не хватило.

Была половина второго ночи. Асия вышла на кухню, поставила чайник и открыла апельсиновую книжку. Стихи потихоньку обволакивали её, брызгая мелким осенним дождём и прижимаясь к щеке влажным кленовым листом. Под ухом зафыркала водосточная труба. Летний зонт перевернулся, и струи наполнили его как пиалу…

И тут засвистел чайник, она на мгновение вернулась в квартиру. В проёме увидела дырявый носок, выхваченный из темноты блёклой лампочкой. Сквозняк, распахнувший форточку, толкнул кухонную дверь и закрыл от неё поэта… И тогда она вновь погрузила лицо в апельсиновый свет.

Прапамять, правера моя...

Прапамять, правера моя...

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Поэзия Татарстана

Вера Хамидуллина

Поэт, переводчик, издатель. Родилась в 1960 году в г. Краснотурьинске Свердловской области. Окончила Казанский государственный педагогический институт, Институт филологии и межкультурной коммуникации Казанского (Приволжского) федерального университета.