Литературная Газета, 6623 (№ 48/2017)

Отчётлива и вторая ассоциация – со знаменитой психологической парой, к сожалению, недавно ушедшего Маканина – Ключарёвым и Алимушкным: у Славниковой это Ведерников – Женечка. Чем дальше уходит первый от живой жизни, тем интенсивнее жизнь осваивает второй. Но открытие Маканина (у него таких открытий несколько) наделено в романе писательницы дополнительной семантикой: спасённый Женечка, который как бы становится не только воспитанником, но и чемпионской наградой Ведерникова, совершившего при спасении ребёнка уникальный прыжок, теперь «принадлежал ему, Ведерникову, и вдруг он пожелал контролировать пацанчика, держать его возле себя на коротком поводке. Ведерников догадывался, что большинство людей живут всего лишь потому, что родились и не умерли, – но Женечка Караваев просто обязан был иметь смысл жизни». Однако смысл жизни Женечки – примитивная нажива – не может стать эквивалентной платой за то, что Ведерников, спасая его, потерял. И образ Женечки писатель рисует самым простыми и жёсткими штрихами, определения её не дают читателю даже возможности усомниться в авторских характеристиках. Для Славниковой он однозначно «негодяйчик», «похожий на примата» и, в противоположность Ведерникову, «самец, не способный из-за своего чудовищного удельного веса не только летать, но и плавать». Правда, порой этот примат вырастает до «диавала». Саморазрушительной уязвимости Ведерникова противопоставлена полная неуязвимость и несокрушимость Женечки, спасая которого (а он нередко попадает в экстремальные ситуации), люди страдают сами; вообще все с ним соприкасающиеся подвергаются опасности: «множилось число пострадавших за Женечку людей: медсестра, работяга со склада металлолома, Журавлёва, учительница физкультуры, ещё десятка полтора бройлерных недорослей обоих полов, в разное время попавших под горячую руку учителям в результате Женечкиных спектаклей на уроках».

Краткий обзор не позволяет подробнее остановиться на других линиях и проблемах романа: «суррогатной семье», этической теореме добра в его народной мифологии и в упрощающей транскрипции, так сказать, пригодной для шоу или «мыльной оперы», на социальном вопросе о месте инвалида в современном российском обществе (впрочем, Славникова не ставит задачу реально заострить проблему, ведь герой с матерью-бизнесменшей это не нищий одинокий безногий инвалид). Отмечу, на мой взгляд, главное: Славникова как писатель-«объективист» использует любого героя своего романа более как предмет или как повод для создания виртуозных тропов, а его связи с миром как основу для метафизических конструкций, изначально не претендует на создание живого характера. Её проза как бы являет собой великолепный результат работы таксидермиста – но этим Славникова и интересна. Маканин менялся, даже Набоков всё-таки был эмоциональным и даже стилистически разным, Славникова всегда верна раз и навсегда созданному стилю. Плохо это или хорошо – вопрос праздный. Она такова – и в этом её ценность. Того, кто превозносит и награждает тяжёлые, умные, чуть старомодные романы писательницы – хотя бы за удовольствие от её прекрасных сравнений и метафор – нельзя не понять: она этого достойна.

Некоторые неточности романа – киллер, дабы застрелить Женечку, выезжающий прямо к свидетелям и телекамерам; телезвезда, пользующаяся земляничным мылом; отечественное производство, характеризующееся по показателям начала 90-х, и так далее – можно легко объяснить замыслом: к примеру, доказать, что стрельба происходит не в реальности, а в телешоу, в которое перетекла жизнь главных героев, и так далее ... Славникова создала новый многоуровневый текст-концепт, который, несмотря на схематичность, опору на чужие художественные открытия и возможность быстрого решения теоремы – предугадываемую концовку, всё-таки значителен.

Простор для творчества

Простор для творчества

Литература / Литература / Литучёба

В Московском областном государственном университете благодаря личной поддержке его ректора П.Н. Хроменкова начала свою работу Студия писательского мастерства Юрия Полякова. Её представляют четыре мастер-класса по поэзии, прозе и публицистике, критике, литературоведению, которые ведут Сергей Мнацаканян, Любовь Красавина, Анастасия Ермакова, Андрей Воронцов, Леонид Колпаков и Пётр Калитин. Сам Юрий Поляков курирует, естественно, всю деятельность студии, определяя исключительно творческий характер её атмосферы.

Бравый солдат Швейк, старый сапёр Водичка и блогеры 11-й маршевой роты…

Бравый солдат Швейк, старый сапёр Водичка и блогеры 11-й маршевой роты…

Литература / Литература / Проза

Лужков Юрий