Литературная Газета, 6629 (№ 05/2018)

Но разве поэт и персонажи его поэмы кощунствуют? Если и кощунствуют, то как-то странно. Здесь нет богоборчества, так как с первых строк признаётся Божье устройство мира: «Ветер, ветер – на всём Божьем свете!» И тема поэмы – не столько революционное шествие красногвардейцев «державным шагом», а – брань духовная, так как враг незрим: «Их винтовочки стальные / На незримого врага». Так неучтиво – о священнике: «Что нынче не весёлый, / Товарищ поп?» И одёргивание Петьки, чтобы он «не завирался»: «От чего тебя упас/ Золотой иконостас?» Но это ведь вовсе не о вере, не против веры, а скорее о земной Церкви. Бог не бывает поругаем, а с земной Церковью бывает всякое…

Вот она – драма русской жизни: «Мировой пожар в крови – Господи, благослови!» На мировой пожар, на революцию, атеистическую по самой своей природе, на право пальнуть пулей в «Святую Русь» испрашивается благословение… у Господа. Это кажется недопустимым, невозможным и немыслимым. Но в таком случае это – не «кощунство», а нечто совсем иное, разумом непостижимое. Какая-то иная вера… Как это просить благословения у Господа на такое? Это возможно лишь при условии, что человек остаётся с Богом. Неверующие, атеисты, нехристи к Богу не обращаются… Так трудно у нас в России оставаться верующим, правоверным. Нет спасу от указывающих «дорогу к храму»…

Россия гибнет? России больше нет? Да нет же: «А – ты всё та ж, моя страна / В красе заплаканной и древней». А если революция – не гибель тысячелетней России, а закономерная трагедия, выходящая из её предшествующей трагедии? Да, народ оказался с атеистической властью. Так доняла его синодальная церковь. Но разве не было у нас раскола и не было трёхсотлетнего гонения за правую веру с такой жестокостью, до какой не доходили атеистические большевики. Когда читаешь «Двенадцать статей» царевны Софьи, кровь стынет в жилах. Это вам не двенадцать красногвардейцев, «без имени святого», со «святой злобой». И будем всё же помнить о том, что патриаршество в России упразднено царём, а восстановлено генеральным секретарём правящей партии…

Об этом главным образом поэма Александра Блока «Двенадцать». Об этом свидетельствует её финал, где – «И за вьюгой невидим / И от пули невредим…/ В белом венчике из роз –/ Впереди – Исус Христос». Имя Спасителя дано в староверческом, старообрядческом написании – Исус, а не в позднейшем, синодальном, никоновском – Иисус… Как тут не согласиться с О. Мандельштамом, писавшим: «Не надивишься историческому чутью Блока. Ещё задолго до того, как он умолял слушать шум революции, Блок слушал подземную музыку русской истории…». Очевидно, что только для записных «патриотов», как прошлых, так и нынешних, А. Блок всё ещё остаётся «декадентом». И они сдали его наследие на растерзание никонианцам, ортодоксальным революционерам, а потом и либералам. Разумеется, в их идеологических целях. Сдали тем, для кого народ в своей «святой злобе» представляется «падшим»… И они снисходительно спускаются к народу, дабы его обличить и вновь «исправить». Но кто спускается к народу, по словам самого поэта, тот проваливается…

Если красногвардейцы идут за Христом, олицетворяющим старую, правую веру, это значит, что идеалом человеческой жизни для них остаётся тот уклад, до никоновской «реформы», точнее до погрома Православной церкви. А то, что было после «реформы», до раскольничего Собора 1666–1667 годов, подлежит революционному уничтожению. Значит, они в своём революционном порыве разрушают не христианский мир вообще, но «старый мир» – «с попом», «иконостасом», но без веры… Потому у них «злоба святая», какой она вроде бы и быть не может: «святая», то есть не беспричинная. Видимо, поэтому такой, казалось, верующий народ вдруг стал «атеистом». Не атеистом, а что называется, довели, допекли беспрестанными насилиями, такими, пред которыми меркнут насилия революционеров; с сожжением на кострах, как в западной инквизиции… Иначе объяснить появление в поэме имени Спасителя в старообрядческом его написании, пожалуй, невозможно.