Литературная Газета, 6631 (№ 07/2018)

Да, мы не спешим убрать коробку, висящую у окна, следим, чтобы там всегда было посыпано зерно. Мы не желаем, чтобы Веч-Веч однажды прилетел со своими друзьями и, не найдя ничего поклевать в коробке, обиделся и перестал нас посещать. Веч-Вечу с его друзьями мы всегда рады. Рукац никогда ничем не обидел тех птичек, которые прилетают вместе с Веч-Вечом. Мне кажется, он тоже боится чем-нибудь нарушить нашу большую дружбу с птицами.

Вот так мы живём сегодня и надеемся, что завтра будет ещё лучше. Хотелось бы, чтобы в один день Веч-Веч прилетел к нам вместе со своими воробьятами, крылатыми наследниками. Тогда-то и будет хорошо, шумно и весело.

Мы всегда будем ждать Веч-Веча. И я всегда буду вспоминать тот день первого апреля, который подарил нам такого верного крылатого друга. Спасибо первому апреля!

Перевод с табасаранского Гаджи Ильясова

Чарав

ЧаравВыпуск 11

Спецпроекты ЛГ / Многоязыкая лира России / Лезгинская проза

Теги: Лезгинская проза

Арбен Кардаш

Арбен Кардаш – поэт, переводчик, прозаик, драматург. Пишет на лезгинском и русском языках. Родился в 1961 году в селении Микрах Ахтынского (ныне Докузпаринского) района ДАССР. Окончил Литературный институт им. А.М. Горького. Работает редактором в Дагестанском книжном издательстве. Член Союза писателей России, член Союза журналистов России. Автор нескольких книг стихотворений и прозы. Лауреат Государственной премии Республики Дагестан за книгу «Дым Отечества». За большой вклад в развитие национальной культуры был удостоен премии «Шарвили», учреждённой лезгинской общественностью; за публицистические статьи, опубликованные в прессе Дагестана, удостоился премии «Золотой орёл» Союза журналистов Республики Дагестан. Заслуженный деятель искусств РД, народный поэт Дагестана.

Рассказ

Не упускаю ни одной возможности, чтобы уехать из города в село, проведать доживающую свой век бабушку. Оказываясь на родной стороне, мне приходится идти через Зелёный ток; и каждый раз здесь у меня возникает чувство, будто время поворачивается вспять... И я вступаю в страну детства. Маленькая лужайка в центре села, нашедшая себе пристанище на отлогом склоне горы, словно обладает неким волшебством. Место это почитаемое, молва приписывает ему особую чистоту. Может быть, в старину здесь и вправду молотили хлеб, а может быть, в сознании людей на Зелёный ток (я его действительно помню всегда зелёным) переходили чистота и святость детей, которые здесь постоянно играли… Как бы то ни было, но надо признать людскую правоту.

В пору моего детства, в те беззаботные и солнечные дни, Зелёный ток постоянно кишел малышнёй. Мы играли и в кинт-лаш [1] , и в туп-лаш [2] , и в другие игры. Мы и боролись. Бывало, и дрались, петушками налетая друг на друга. Однако наши стычки были недолгими. На киме [3] над Зелёным током всегда присутствовали взрослые мужчины; достаточно было кому-нибудь из них подать голос, и дерущиеся расходились, грозя друг другу и обещая продолжить выяснение отношений в другом месте и в более удобное время. Ослушаться старших никто не осмеливался… Словом, то, что дети здесь оказывались под присмотром взрослых, также возвышало значение Зелёного тока.

В ясные весенние дни мальчишки любили пригонять сюда новорождённых ягнят. Голоса детворы и сладкое нежное блеяние ягнят поднимались над Зелёным током, делали его счастливым… Но теперь села не узнать. Всё изменилось. Несмотря на чудесную весеннюю погоду, на Зелёном току и киме никого не видно. Село безмолвно, как будто в нём не живут люди. Доносится лишь гул Чехи-ваца, и кажется мне, что шумит само время, текущее, не ведая остановок.

«И моё детство умчалось куда-то вместе с этим шумом», – подумал я, испытывая чувство усталости. Тишина, разлитая кругом и напоённая печалью, усиливали мою усталость.

Вдруг я обратил внимание: от кима вниз к Зелёному току бегом спускался мальчик семи-восьми лет, а за ним на коротеньких, ещё не окрепших ножках пытался поспеть щенок бурого цвета. Неожиданно он, кувыркнувшись в воздухе, опрокинулся и, отчаянно визжа, мячиком скатился до самой лужайки. Мальчик быстренько подхватил его на руки, погладил и приласкал. Опустив успокоившегося щенка на землю, мальчик стал носиться по лужайке, щенок, забыв про боль, не отставал от него.

Сперва мне хотелось заговорить с мальчиком, но он так увлёкся игрой со своим дружком, что я не решился её прервать. Наблюдая за ними, я присел на камень.