Литературная Газета, 6631 (№ 07/2018)

Веч-Веч действительно любил сидеть на ковроткацком станке. Может быть, ковёр, над которым работы оставалось на несколько дней, напоминал ему луг, усеянный цветами. Мало ли, что для нас это ковёр, откуда про то знать воробью? С другой стороны, разве не свидетельствует о его разумности то, что он свою потребность всегда исполнял на одном и том же месте?

Всё же мы решили в понедельник «выписать» выздоровевшего больного, так как ему уже ничто не грозило. Чтобы Веч-Веча можно было отличить среди других птичек, я обвязал его левую ногу белой шерстяной нитью. Пока он клевал на столе хлебные крошки, я тихонько открыл окно. Как только я это сделал, Рукац резко вспрыгнул и сел на подоконник и оттуда, словно вопрошая, посмотрел на воробья: «Ну, почему ты медлишь?» Веч-Веч обратил внимание на движения кота, но не спеша доклевал крошки хлеба, испечённого на дрожжах. А когда они кончились, он взлетел и сел на подоконник перед Рукацом. Незаметно было, чтобы воробей хотел улететь, что меня удивило.

Попрыгав перед Рукацом и почирикав, Веч-Веч наконец вылетел наружу. Я поспешил к окну: Веч-Веч сел на ветку тутового дерева, растущего на огороде, и опять почирикал. К нему подлетели ещё два воробья. Один сел рядом с ним, другой поодаль. «Неужели они родственники? – подумал я. – А эта, возможно, и невеста. Неужели они знали, что он находится у нас? Разыскивали и ждали встречи?..»

Теперь, в компании себе подобных, Веч-Веч зачирикал громче: чик-чирик, чик-чирик! Порой он поглядывал на окно. Поглаживая по спине Рукаца, с грустью смотревшего на чирикавшего Веч-Веча, я проговорил:

– Он, мой друг, рассказывает своим близким о том, что с ним приключилось. Наверное, и о нас с тобой говорит…

Рукац, как будто показывая, что понимает, головой упёрся о мою руку. Я ласково прижал его длинные усы к щекам и надавил на уши. На тутовом дереве зачирикали громче, Веч-Веч сорвался и подлетел к нам, сел на оконную раму, потом перед Рукацом. Когда кот, обнюхивая (словно удостоверяясь, наш ли это воробей), наклонил над ним голову, тот клюнул его и полетел в свою коробку. Но и там он не задержался: поклевал несколько зёрен, прилетел и опять сел на оконную раму. Желая узнать, чем же Веч-Веч завершит свои перелёты, я подвесил коробку у окна к потолку, кота выпустил в прихожую, чтобы он не вмешивался, а сам сел на табуретку.

Сперва к коробке прилетел сам Веч-Веч, сев на его край, он несколько раз чирикнул. Тут же прилетели и сели на оконную раму два других воробья. Они что-то сказали Веч-Вечу на своём языке. Веч-Веч в ответ тоже чирикнул и спрыгнул в коробку, следом кинулись туда и те двое. Веч-Веч вылетел из коробки, сел передо мной на выступе ковроткацкого станка и «заговорил». Наверное, он спрашивал у меня: «Ничего, что я пригласил домой моих друзей?» Я ничего не имел против. Как будто поняв это и обрадовавшись, Веч-Веч заговорил более тоненьким, чем раньше, голосом, взлетел и вновь сел на край коробки, но опять не задержался и вылетел наружу. За ним пустились и двое других…

Увлечённый своими наблюдениями, я услышал возмущённое мяуканье Рукаца, словно говорившего: «Я тоже хочу смотреть!» Он поцарапал и дверь. Я открыл дверь и сказал: «Извини, что выставил тебя. Но при тебе те другие сюда не прилетели бы». Рукац, не обращая на меня внимания, побежал и вспрыгнул на подоконник. Обнюхивая (возможно догадался, что тут были другие птицы), он взад и вперёд походил по подоконнику, приставив передние лапы к стене, даже принюхался к висячей коробке…

Я решил, что Веч-Веч улетел насовсем и больше мы его не увидим. Я пожалел об этом: всё же при нём в эти апрельские дни у нас дома было как будто теплее, царило милое оживление.

Однако я обманулся: часа через два я опять увидел Веч-Веча поющим на окне. Услышав чириканье, я сначала не поверил, что это он, ведь за окном постоянно заливались трелями разные птицы. Особенно я любил слушать ласточек, бесподобных ашугов весны… Белое кольцо из шерстяной нитки свидетельствовало о том, что это был именно наш Веч-Веч. Своим возвращением, пожалуй, больше меня он обрадовал Рукаца: услышав чириканье, он тут же вскочил на подоконник, приставил ноги к стене, смотря на воробья снизу вверх.

…Нет, Веч-Веч нас не забыл. Прошло больше месяца, как мы отпустили его, а он всё прилетает наведывать нас. На первых порах он даже оставался ночевать в своей коробке, но потом стал прилетать только днём. Мне кажется, что он где-то рядом свил себе гнездо, возможно, даже обзавёлся семьёй. А глава семейства ведь не может ночевать в другом месте, пусть его там и любят. Это холостой позволяет себе всё.

Иногда Веч-Веч приводит к нам и своих друзей. Нет ли среди них и его супруги, кто знает…