Литературная рабыня: будни и праздники

Катин текст, если пересказать его русским языком и свести концы с концами в нехитром сюжете, был ярчайшим образцом давно заполонившего книжные просторы родины жанра коммерческого женского романа. Катин текст в полной мере сохранял изначально свойственную жанру незамутненность смыслом и содержанием. Но зато это было победное шествие блондинки по городам и весям планеты. Настолько победное, что порой мне хотелось закричать: «Остановите Землю, я сойду!»

Героиня Катиной прозы была роскошной молодой блондинкой, владелицей модного лондонского пиар-агентства, доставшегося ей по наследству от погибшего в автокатастрофе мужа, которого она, впрочем, не слишком-то и любила. Катина героиня приятно выходила победительницей из любых затруднительных ситуаций, касалось ли дело бизнеса или личной жизни, тем более что у дамочки одно постоянно подменяло другое.

Катина героиня использовала мужчин (кстати, сплошь статных красавцев, укладывающихся плотными штабелями при одном взгляде на нее) в качестве средства продвижения по жизни и при этом умудрялась смотреть на них, как и полагается «блондинке в законе», немного снизу вверх широко распахнутыми глазами, прозрачно-голубыми, с роковой темной каймой вокруг радужки…

Да-да, Катя наделила героиню своими глазами. И это была проговорка по Фрейду не хуже той, моей любимой, с вертикалью власти.

– Катя, а почему ваша героиня живет в Брюсселе?

– Омбре! Какая разница! Она может жить и в Париже! Мы с мужем довольно часто разъезжаем. Он член совета директоров Ассоциации архитектурно-реставрационных мастерских… – Проговорив эту заковыристую фразу, Катя довольно улыбнулась. Но в ее улыбке мне показалось что-то выстраданное. – Есть заказчики в Европе. И в довольно влиятельных кругах. – …Ага, теперь, по крайней мере, понятно, откуда в ее романе все эти, пусть и весьма схематичные, бизнес-леди, адвокаты, пластические хирурги и всякие там владельцы «домов, пароходов»… – И вообще, мы любим путешествовать. Недавно вернулись с Антильских островов. Вы были на Антильских островах? Нет? О, непременно побывайте, керида миа!

Наташка пила третью порцию мартини и с беспокойством переводила взгляд с Кати на меня и обратно. По выражению моего лица она, видимо, поняла, что Катина писательская карьера может закончиться, так и не начавшись. Ведь бедная Катя разливалась соловьем, не подозревая, что уже битый час топчется на моей самой любимой мозоли.

Я довольно равнодушно переношу отсутствие дорогих шмоток, машины и приличной квартиры. Единственное, с чем мне трудно смириться, так это с невозможностью путешествовать по миру. Ведь тот, глубоко запавший мне в душу, эпизод с Парижем был единичным. А деньгам, отложенным на поездки, в последний момент всегда находится более актуальное применение. Катя и ведать не ведала, что путешествия – это моя заветная шинелька, та самая, ау, Акакий Акакиевич!

Катя рассказывала о бутиках Галери Лафайет, а я вспоминала мост Мирабо с медленно текущей под ним Сеной и осенние парижские сумерки, которые хочется вдохнуть и никогда не выдыхать. Катя рассказывала об отменной обслуге в палаццо дель Джильо, а я вспоминала шелест голубиных крыльев на площади Сан-Марко, так рифмующийся с плеском воды в Канале Гранде… Впрочем, в Венеции я не была.

До Катиного отъезда мы встретились еще дважды. Для того чтобы начать работать, мне нужна была информация более конкретная и увлекательная, чем та, которая содержалась в ее романе.

Но Катя каждый раз норовила высказаться о роскошной жизни, которую она ведет, в самой общей форме. Мне хотелось воздуха, игры теней, радуги на брызгах шампанского, но ничего такого добиться от Кати я не могла. Может, и к лучшему. Иначе это была бы совсем другая книга. Даже о тех самых бутиках на Галери Лафайет я смогла получить эмоциональной информации больше, неспешно прогулявшись по второму этажу нашей Гостинки.

Конечно, Катя рассказывала и о себе. Причем скоро стало ясно, что, сосредоточив свои литературные потуги на чужой глянцевой жизни, она и свою жизнь стала видеть исключительно в розовом свете. Она лихо и без всякого сожаления промахнулась мимо собственной истории, которая с определенного момента действительно могла бы давать ей пищу для прозы.

* * *