Литературное произведение: Теория художественной целостности

Не пытаясь хоть каким-либо образом обсуждать эти перечни, я хочу только подчеркнуть, что множественному числу: мы – аналитиков и интерпретаторов, объединенных в литературоведческом сообществе, – соответствует множество обозначений «что» и множество конкретизаций «анализируем». Подчеркну, что я имею в виду множественность, находящуюся в пределах разнонаучной определенности, в противовес ненаучным: религиозным, художественным и иным подходам к вроде бы тому же самому объекту.

Это множество предстает как «спокойный» перечень только лишь в плоскости элементарных перечислений. В объеме реальной литературоведческой жизнедеятельности различия заостряются до противоречий в том числе между «что» и «анализируем», между специфическим целым нашего предмета и его аналитическим расчленяющим описанием и исследованием. Вот одна из самых отчетливых формулировок такого противостояния из статьи М. Л. Гас-парова: «… спорят два подхода, аналитический и целостнический, первый предлагает описывать произведение по структурным уровням (фонический, метрический, стилистический, образный) и по их соотнесенности, второй требует описывать его в целостности (в какой последовательности, неясно) и чтобы в этой целостности господствующим было, конечно, содержание, смысл» ² . Первый подход, по мнению М. Л. Гаспарова, – исследовательский, второй – творческий.

Главный вопрос, который здесь возникает: насколько эти два разных подхода, если их оба рассматривать в пределах научной деятельности, соотносятся с одним и тем же ее предметом, с одним и тем же «что»?, насколько фонический, метрический, стилистический, образный уровень текста – это одновременно и уровни произведения в его целостности? И не является ли само это понятие целостности обоснованно появляющимся в контекстах аналитических рассуждении лишь в той мере, в какой мы осознаем наш предмет не только как особое целое, но и как особое отношение многих и разных целых: текст и произведение в их числе.

Но даже если оставаться в пределах дихотомии: элемент (уровень) – целое, то и тогда альтернатива М. Л. Гаспарова может принять несколько другой вид в контексте более общего и что принципиально важно – внутрина-учного со-противопоставления, основанного на «взаимной дополнительности или двойственности познавательных установок», как писал Ю. А. Шрейдер, представивший наиболее систематическое развертывание этой идеи общенаучной методологии. Вот некоторые, по-моему, наиболее актуальные для нас пары таких равновозможных установок и реализующих их принципиально множественных эвристик, способов «познавать познаваемое»: «исследовать целое нужно путем сведения его к элементарным частям, которые определяют свойство целого – нужно изучать специфику целостного объекта, а в его частях искать проявления целого; теория об объекте, имеющаяся у исследователя, может быть частично продуктом деятельности самого объекта – объект не зависит от факта существования теории, описывающей этот объект; наука описывает готовый мир – наука одновременно описывает и творит мир» ³ . Главное в этом перечне, – подчеркивал Ю. А. Шрей-дер, – «это идея о том, что можно пользоваться (и весьма плодотворно) дополнительными эвристиками. Наоборот, абсолютизирование одной из эвристик с моральным запретом на дополнительную к ней ведет к трудностям как в описаниях науки, так и в методологии научного описания ре-альности» ⁴ .

Важно выяснить, как эта утверждаемая общенаучной методологией и раскрывающаяся в сегодняшнем практическом опыте множественность познавательных, аналитических установок укоренена в том, что мы познаем, изучаем, анализируем. Наше «что» предстает в сегодняшнем опыте принципиально динамичным, не укладывающимся ни в какое единственное определение, часто требующим сопряжения противоположных характеристик и подвижности каждой из них в противовес статике каких бы то ни было бинарных оппозиций. Особенно характерно, пожалуй, в этом смысле движение понятия «текст».

Вот, например, авторитетное свидетельство по этому поводу Ю. М. Лот-мана в его последней книге: «Если для раннего этапа структурных исследований… краеугольным камнем… было представление об отдельном, изолированном, стабильном, самодовлеющем тексте», то сегодня «текст мыслится не как некоторый стабильный предмет, имеющий постоянные признаки, а в качестве функции… В понятие текста вводится презумпция создателя и аудитории, причем эти последние могут и не совпадать по своим объемам» ⁵ .

Добавлю: эти встречающиеся в понятии текста создатель и аудитория, не совпадая по своим объемам, конечно, не совпадают и по своим содержаниям, являясь самостоятельными целыми. Однако, разделяясь в своем суверенном существовании, они в то же время становятся внутренне взаимосвязанными, т. е. соотнесенными не только с текстом как связным знаковым комплексом, но и в тексте, особенно если этот текст художественный.