Литературные воспоминания

отправили ему с оказией приветственные письма, «...дорога, на которую он вышел

теперь,— писал Белинский о Бакунине,— должна привести его ко всяческому

возрождению» (Белинский, т. XII, стр. 114),

[278] Здесь и ниже Анненков в недоброжелательном тоне говорит об

утопических освободительных планах Бакунина (о которых Анненков был

хорошо осведомлен, тесно общаясь с Бакуниным в 1846— 1848 гг. в Брюсселе и

Париже) — разрушении Российской и Австрийской империй и создании на их

основе «славной вольной славянской федерации», которая, по его мнению, являлась «единственным исходом для России, Украины, Польши и вообще всех

славянских народов» (письмо М. Бакунина к Герцену и Огареву от 15/3 октября

1861 г., опубликованное полностью в книге «Письма М. А. Бакунина к А.И.

Герцену и Н.П. Огареву», под ред. М. П. Драгоманова, Женева, 1896, стр. 75—76).

[279] М. Бакунин произнес на банкете 29 ноября 1847 г. «свою известную

речь», в которой говорил не только о Польше, но и, главным образом, о

революционном подъеме в России, переоценивая в своем увлечении силы и

возможности освободительного движения того времени (см. М. А. Бакунин, Собр.

соч. и писем, М. 1935, т. III, стр. 270—279).

[280] См. об этом в главе «Бакунин и польское дело» в «Былом и думах»

Герцена.

[281] Мысленные ограничения значений произносимых слов (франц.)

[282] Лелевель Иоахим (1786—1861)—профессор-историк, общественный

деятель, один из видных вождей демократического крыла в польском

освободительном движении. После подавления революции 1830 г. эмигрировал из

Варшавы в Париж, стал во главе Польского национального комитета, но в 1833 г.

был изгнан из Франции и поселился надолго в Брюсселе, где с ним, очевидно в

1846 г., и встречался Анненков.

438

[283] Польский вопрос волновал уже декабристов, и вообще «в русском

мире» имел более богатую и сложную историю, чем это представлялось

Анненкову, человеку, вначале скептически, а затем и прямо недоброжелательно

относившемуся к польскому освободительному движению. В 1859—1863 гг.

Анненков, как и подавляющее большинство либералов, был сторонником

политики царизма в польском вопросе.

[284] Маркс занимается здесь тем же суетным делом, что и раньше (нем,)

[285] Письмо М. Бакунина, помеченное 28 декабря 1847 г., было адресовано

не вообще «к друзьям», а именно к «любезному Анненкову». Оно напечатано

полностью после его смерти в сб. Анненков и его друзья, стр. 620—622. Цитируя

отрывок из письма, Анненков изменяет в нем отдельные слова и выражения, опускает фразу с упоминанием Сазонова, а также все обращенное к нему лично

(«Вот вам моя исповедь, Анненков» и др.). Курсив принадлежит Анненкову.

[286] Имеется в виду многолетняя борьба К. Маркса с анархизмом и

раскольнической деятельностью М. Бакунина в I Интернационале, закончившаяся

исключением Бакунина из членов Интернационала на Гаагском конгрессе за

основание Альянса и личную недобросовестность.

[287] Гервег Георг (1817—1875)—немецкий поэт и политический деятель, мелкобуржуазный демократ. Первая книга стихов «Песни живого» (1841) принесла ему широкую известность не только в революционно настроенных

кругах немецкого общества, но и в среде международной демократии. Гервег был

связан с К. Марксом и А. Руге, К. Фогтом и Л. Фейербахом, со многими видными

деятелями французского и польского освободительного движения; из русских его

хорошо знали Сазонов, Бакунин, Огарев, Тургенев. Анненков в Париже часто

встречался с Гервегом у Тургенева и в доме Герцена.

О драме в семейной жизни Герцена, причиной которой был Гервег, о его

взаимоотношениях с Герценом и Натальей Александровной, см. последние главы

пятой части «Былого и дум», а также, как необходимое фактическое дополнение и

известную поправку к рассказу Герцена, его письма к Георгу и Эмме Гервегам

(1848—1850) в публикации и с комментариями Л. Р. Ланского и обзор,

составленный им же: «Письма Н. А. Герцен к Гервегам» (ЛН, т. 64, стр. 9—318).

Работая над воспоминаниями, Анненков знал о существовании тогда не

напечатанной пятой части «Былого и дум», но сам ее не читал. Очевидно, он

слышал пересказ ее содержания от Тургенева, познакомившегося с этой частью в

рукописи. Знал Анненков и о существовании интимных писем Н. А. Герцен к

Гервегу, хранившихся после смерти поэта у Эммы Гервег, но содержание их было

ему неизвестно.

[288] Имеется в виду одно из примечаний к «Легенде о Костюшке»

французского историка и публициста Мишле, в котором он пытается объяснить

истоки ошеломившей его талантливости Герцена, когда он познакомился с книгой

последнего «О развитии революционных идей в России».

[289] Речь идет о Марии Федоровне Корш (сестре Е. Ф. Корша), московской

приятельнице Герценов, путешествовавшей с ними за границу. Она

действительно являлась связующим звеном между Герценами и их московскими

друзьями, но ее роль в этой связи была подчас далека от «элегии» (см., например, 439

обзор ее переписки с Герценами в публикации Н. П. Анциферова в ЛН, т. 63, стр.

430—441).

[290] Анненков едва ли точно передает здесь суть мысли Герценов. В

дневнике Натальи Александровны, относящемся по времени к разладу в кругу