Литературные воспоминания

Следует иметь в виду, что под давлением правительственной реакции,

растянуршейся на семилетие, вплоть до смерти Николая I, самый тон

литературной жизни, уровень литературы и критики вообще серьезно понизились, а это открыло сравнительно широкий простор для влияния всякого рода

полуталантов, мертворожденных теорий и половинчатых истин.

Наиболее известные критики тех лет — А. В. Дружинин, Аполлон

Григорьев, С. С. Дудышкин, а за ними и П. В. Анненков — исповедуют в разных

видах в сущности одну и ту же безжизненную теорию «чистого искусства».

Откровенно эстетский взгляд на литературу Анненков выразил в таких

своих статьях «программного» характера, как «О мысли в произведениях изящной

словесности» (1855) и «Старая и новая критика» (1856). И в той и в другой статье

10

Анненков, порывая с коренными положениями критики Белинского, отстаивал

как единственную основу искусства чистое «созерцание жизни», без каких бы то

ни было «посредников», то есть без участия в художественном творчестве

аналитической работы мысли, убеждений писателя, его общественных идеалов.

Эти положения, направленные против основ материалистической эстетики

Белинского и Чернышевского, Анненков пытался развить и применить,

анализируя творчество Тургенева, Толстого, Аксакова, Писемского, и, конечно, терпел неудачу. Его анализ, как правило, приобретал формальный, мелочный

характер, интересный частностями, отдельными наблюдениями, но

несостоятельный как целое в силу безжизненной концепции.

Н. А. Добролюбов не раз зло высмеивал Анненкова-критика за мелочность

и формализм анализа, прикрытые архитуманной фразеологией. Например, в

начале статьи «Когда же придет настоящий день?», не называя Анненкова по

имени, он почти дословно цитирует место из его статьи «Наше общество в

«Дворянском гнезде» Тургенева» насчет «тончайших поэтических оттенков

жизни... острого психического анализа..» понимания невидимых струй и течений

общественной мысли» как характерный пример беспредметного эстетского

краснобайства.

Н. Г. Чернышевский положительно отзывался об историко-литературных

работах Анненкова, но его эстетские статьи, его попытки вкупе с Дружининым

преодолеть «неудовлетворительность понятий Белинского» он считал жалким

эпигонством.

Познакомившись с «программной» статьей Анненкова «О значении

художественных произведений для общества» (в дальнейшем «Старая и новая

критика»), Щедрин писал в письме к Дружинину в 1856 году:

«Возвращаю Вам 4 № «Русского вестника»; там есть статья Анненкова,

которая Вам будет очень приятна, потому что она заключает в себе теорию

сошествия святого духа». И в статье 1856 года о стихотворениях Кольцова

Щедрин посчитал необходимым резко и прямо ответить Анненкову, не называя

его по имени, на его «теорию сошествия святого духа» — на реакционно-

идеалистическую трактовку им проблем художественности и народности.

В дальнейшем Анненков уже не печатал подобных программных»

высказываний. В годы демократического подъема он пытался писать статьи в

духе ранее отвергаемой им «социяльной» критики «Литературный тип слабого

человека...», по поводу «Аси» Тургенева, 1858, «Деловой роман в нашей

литературе», по поводу «Тысячи душ» А. Писемского, 1859, и другие). Но

лавирование, эклектизм, а главное, безжизненность трусливой либеральной

мысли, узость взгляда делали малоинтересными и эти критические опыты

Анненкова.

С поражением царизма в Крымской войне и смертью Николая I

активизируется либеральное движение, являвшееся симптомом нараставшего

демократического подъема. В дошедшей до нас переписке с Тургеневым, беседах

с Герценом и Огаревым, следы которых остались в их письмах, наконец в своих

критических статьях этих лет Анненков славословит даже и явно половинчатые

шаги самодержавия, направленные к «обновлению» русской жизни, к

11

освобождению крестьян. Он в восторге от планов и работы редакционных

комиссий, в которых заседают его светские и либеральные друзья —

«петербургские прогрессисты». Ему кажется, что близится к исполнению дело, о

котором всю жизнь мечтал Белинский.

В статье «Литературный тип слабого человека...» Анненков прямо берет под

защиту либерально настроенную дворянскую интеллигенцию, страдавшую

робостью и непоследовательностью в общественном деле. По мнению Анненкова, это не «отжившее», как думали революционные демократы, а «единственно

рабочее» поколение, оно — «основа для всего дельного, полезного и

благородного». По его убеждению, Россия, вступившая на путь мирного

прогресса и прозаического дела, не нуждается в «героическом элементе», в

появлении «чрезвычайных, огромных личностей, так высоко ценимых Западной

Европой». В России уместен лишь «домашний героизм», то есть будничный и

упорный труд сообща «образованных и благонамеренных людей» на почве

легального прогресса.

Как видим, дискуссия о «лишних» и «слабых» людях, развернувшаяся в

русской литературе в период демократического подъема, носила политически

актуальный характер. Речь шла не об исторической справедливости в отношении

к типу «лишнего человека»; спор шел о том, кому быть идейным вождем, кому и