Литературный архипелаг

Получив название, можно было приступить к организации первого публичного заседания Вольфилы. Не лишено интереса заметить и то, что не было возможности даже дать объявления об этом в газете[232]. Невозможно было и печатать афиши[233]. Пришлось ограничиться рассылкой нескольких писем и устным оповещением людей, которые могли бы заинтересоваться. Другая трудность — найти помещение. Кто вы такие, кто вас знает, не будет ли потом неприятности с вами? И вот наш активный Разумник, организатор и деятель, решил устроить первое собрание в помещении издательства «Колос», того самого, которое переиздавало первое собрание сочинений Петра Лаврова и печатало самого Разумника[234]. Помещение было очень небольшое, стульев было тоже недостаточно. И если бы питерский народ, интересовавшийся «Крушением гуманизма» Блока, захотел бы явиться на собрание, весь дом на Литейной, в которой помещалось издательство, развалился бы. Хуже было то, что настоящего освещения не было, и нужно было уложиться до первых осенних сумерек. Все-таки человек сорок — пятьдесят явились. Среди них и Дмитрий Сергеевич Мережковский, которого никто не приглашал и не звал[235]. Пришли литераторы, неизвестные студенты и студентки, т. к. в университете каким-то образом стало известно о нашем философском содружестве и докладе Блока. Доклад Блока «Крушение гуманизма» целиком напечатан. Суть его, как известно, сводится к тому, что русская революция есть явление не случайное и даже не историческое событие только России, но что это явление всемирно-историческое, что ценности европейского образования изжиты, что идеи, принимаемые как аксиомы, висят в воздухе и что смелые мыслители провидели наступление сумерек в европейской литературе. Надо прибавить, что книга Шпенглера «Закат Европы» тогда еще не появилась[236]. Блок говорил в чисто русской традиции предвидения конца европейской цивилизации. Состоялись прения. Чувствовалась известная неубедительность в аргументации Блока — но кто же ждал от Блока логических выводов?

В сочинениях Блока суть этих прений отмечена[237], однако он не упоминает о том, что прения эти закончились уже в полной темноте. Петербургские сумерки не нашли нужным считаться с таким важным событием, как первое заседание Вольной философской ассоциации, и с тем, что первым докладчиком был не кто иной, как Александр Блок. Событие это как будто не должно было встретить отклика за пределами тесной залы издательства «Колос» на Литейной, но, как это ни странно на первый взгляд, это заседание вызвало живейший интерес во всем Петербурге. И когда мы решили второе наше заседание, под названием «Напрасный подвиг» (а может ли быть подвиг напрасным?), посвятить годовщине восстания декабристов[238], к величайшему нашему удивлению, уже за полчаса до начала собрания весь зал не только был сплошь заполнен, но была сломана и дверь в кабинет издателя, находившийся за этим залом. Толпы народа стояли на лестнице, все они хотели услышать следующий доклад «этих крушителей», как говорили в толпе, помня, очевидно, доклад Блока «Крушение гуманизма». К счастью, с нами был Владимир Васильевич Бакрылов, человек большой инициативы, из народа, прошедший огонь, и воду, и медные трубы[239]. Очень молодым человеком, чуть ли еще не мальчишкой-гимназистом, он был сослан в Сибирь, откуда вернулся только после революции. Был он молчаливым, очень активным, но главным образом решительным человеком. И когда нужно было проявить силу характера, ничто не могло его удержать: «Вот ведь говорил я вам, что народ будет ломиться. Но мы достанем зал, какой нужно». Он перешел Литейную, подошел к зданию клуба армейских и морских офицеров и приказал открыть ворота и впустить туда народ. Как это ни странно, ворота открыли и народ впустили. А народ шел даже с самых отдаленных рабочих окраин, чуть ли не с Путиловского завода, несмотря на то что не было ни газет, ни транспорта (в воскресенье трамваи вообще не ходили). Люди шли послушать вот этих самых, я повторяю, «крушителей». Эго, очевидно, был как бы протест против мертвящей силы режима. И мы, далекие от толпы, так называемые философы и академики, попали в самую живую точку народного интереса.