Литературный институт

(Настолько ответственные, что однажды – будучи человеком гражданским! – получил табельное оружие для защиты от диверсантов и врагов народа.

Но из-за своей сугубо гражданской сущности не умел даже по-нормальному хранить пистолет.

Носил его в заднем кармане брюк и однажды попал в нехорошо пахнущую историю с туалетом системы «выгребная яма». Предвосхитил подвиг капитана Якименко из гениального сериала «Ликвидация».)

Мой дед возглавлял город Черниковск (ставший северной частью Уфы) – важнейший оборонно-промышленный центр, содержавший несколько нефтеперерабатывающих предприятий и завод авиационных двигателей генерала Климова (ими оснащались истребители «Як», самые массовые на войне). Все вопросы, связанные со снабжением энергоносителями, он решал по телефону «ВЧ» с самим Лаврентий Павловичем Берией: страшный руководитель НКВД «курировал» тяжелую промышленность.

И, кроме того, В.И.Улин был вторым секретарем Башкирского обкома ВКП(б). Проведя весь день в заботах, напоминающих рытье ямы в песке, вечером он ехал в обком (примерно на 60 км в южную сторону), где вынужден был просиживать до последних звезд в ожидании звонка Сталина, который любил ночные совещания по московскому времени (отстающему от уфимского на 2 часа).

Вернувшись домой под утро, дед выпивал бутылку водки – без которой не мог отключиться – и падал спать на несколько часов, чтобы с утра начинать все то же и по той же схеме.

Бабушка Прасковья Александровна Хабарова всю жизнь боролась с дедовым пьянством, однако говорила и не раз и не два:

– Дурак не пьет!

Словами этими она хотела подчеркнуть, что умный человек может оказаться в таком состоянии, когда лишь водка способна привести его в чувство.

* * *

Примерно то же самое, хоть и другими словами, говорил старый Хэм устами героя уже не помню какого из своих романов:

– Стоит только чуточку выпить, как все становится почти таким, как было прежде.

Этой фразой грустный писатель обозначил причину пагубной страсти, снедающей любого остро чувствующего человека.

А художник – будь он хоть живописцем, хоть писателем, хоть музыкантом! – человек именно остро чувствующий и нуждающийся в периодическом забытье.

* * *

Великий башкирский писатель, поэт и прозаик Мустай Карим (в миру Мустафа Сафич Каримов) рассказывал мне, как они с моим дедом ездили в Москву на сессии Верховного Совета РСФСР, где были депутатами одного созыва.

Дед с поэтом занимали купе в вагоне СВ и по дороге до Москвы выпивали ящик коньяка.

Это было именно так, хоть и кажется невероятным.

Мой личный рекорд состоялся всего лишь раз, когда по дороге из Москвы в Уфу на скором поезде №40 «Башкортостан» мы с соседом по купе – татарином, бывшим прапорщиком из охраны Брежнева – выпили 8 бутылок водки.

Разумеется, в наши дни состав тянется электровозом и весь путь занимает 36 часов.

Но и с учетом паровозных скоростей, достижения двух друзей-депутатов ошеломляют.

Мустай Карим пил, пока мог, что не помешало ему жить долго и до конца дней радовать читателя новыми произведениями.

* * *

Так было и в Литинституте.

Будущие властители душ пили не от безделья и не только благодаря вседозволенности.

Прежде всего ими владела априорная, имманентная тоска художника, видящего в жизни то, что скрыто от глаз обывателя.

Хотя и в литобщаге повальному пьянству предавались далеко не все и не в равной мере.

(Степени чудесного занятия когда-то обозначила моя бабушка, виртуозно владевшая русским языком.

Согласно ее принципам, градации привязанности к спиртному шли по возрастающей:

– пить не пьет, но мимо не пронесет (латентная форма алкоголизма);

– выпивоха (пьянство средней степени) ;

– пьяница (высшая мера, сейчас аттестуемая алкоголиком).

В той же литобщаге были люди непьющие.

Например, мой талантливый друг Валера Роньшин, ныне известный детский писатель из Санкт-Петербурга, всем предпочитал кефир.

* * *

Я в Литинститутские времена еще не дорос даже до мимонепроносящего.

Уже позже, когда моя жизнь – личная, творческая, профессиональная и социальная – пошла вразнос, я быстро поднялся до вершины.

С нее спрыгнул без труда, но без радости: лишенная искусственного притока эндорфинов, жизнь сделалась равномерно серой.

Сейчас она напоминает снимок, к которому кто-то применил Фотошопскую команду «обесцветить».

* * *

Но все написанное выше к Литинституту отношения не имеет.

Написал я это лишь для того, чтобы донести до вас две вещи.

Во-первых, пьянство для художника столь же естественно, как озеро для водоплавающей птицы.

Во-вторых, не все птицы водоплавающие; некоторые живут на суше и ничуть тем не тяготятся.

* * *

А завершу я главку цитатой из дневника писателя Юрия Нагибина:

…в России тронуть пьянство, значит, убить литературу.

5

Что касается разврата, я выскажу глубоко прочувствованное мнение.

* * *