Литературный призрак

– Я глас пустыни, в которой ты вопиешь. Прости, что приходится обсуждать дела перед младенцами, но представь, чего бы мы смогли добиться вместе! Детей нужно держать в ежовых рукавицах. Неудивительно, что в твоем зверинце бардак! Гробницы, храмы и экранные идолы, которым они поклоняются, так же пусты, как и сами поклонники. Мы с тобой – вот что им необходимо! Соблазнительное предложение, не так ли?

– Я должен подумать.

– Хорошо, Смотритель. А пока думаешь, удовлетвори мое любопытство. Почему ты выходишь на связь? Зачем себя обнаруживаешь?

– Первый закон важнее второго.

– Подотчетность важнее неуловимости? Тогда понятно. Но скажи, почему из всех людей на свете ты исповедуешься перед этим ничтожеством?

– Эй, полегче, приятель! Не знаю, как ты просочился в нашу систему коммуникаций, но, если не сбавишь тон, это ничтожество врубит на полную катушку Кенни Джи{191}, пока весь штат Нью-Йорк не запросит пощады. Ты меня слышишь, эй? Что тут смешного?

– Твое невежество, Бэт! Это не смех. Это слезы. Тебе бы подавать чай Эйнштейну, вычесывать вшей из Ньютонова парика или менять шины на инвалидной коляске Хокинга. Вы трубите про «информационную революцию», имейл, вимейл, видеосвязь! Как будто информация – это и есть мысль. Вы не ведаете, что творите! Вы как комнатная собачонка, которая считает ошейник знаком отличия! Информация – это власть. Все, что вы знаете, каждое изображение на экране, каждое слово в телефоне, каждая цифра на мониторе – как вы думаете, через кого они прошли, прежде чем попасть к вам? Комета Алоизия может лететь лобовым курсом на вокзал Гранд-Сентрал, но, если ваш знаменитый гость не соблаговолит и не позволит приборам, которые он контролирует, сообщить об этом вашим ученым, вы так и будете пребывать в неведении, пока в одно далеко не прекрасное утро не обнаружите, что солнце исчезло и началась тысячелетняя зима! Вы не узнаете о конце света, даже если он случится у вас под носом!

– Приятель, по тебе какая-нибудь апокалиптическая секта плачет. Хватит засорять наш генофонд.

– Что за странный звук? Что за вспышка? Смотритель!

– Я все обдумал.

– СМОТРИТЕЛЬ!..

– Смотритель? Ты еще с нами? Сильный всплеск атмосферных помех.

– Не беспокойся, Бэт. Я вычислил того, кто звонил. Больше он нам не помешает.

– Вот как… Рад слышать. Да, Смотритель, продюсер напоминает мне, что пора вставить рекламу наших спонсоров, а то нам голову оторвут. Не хочется тебя прерывать, но…

– Ничего страшного, Бэт.

– Мы вернемся сразу после рекламы.

– Кевин, что за фигня происходит?

– Ума не приложу, мистер Сегундо.

– А ты попробуй.

– Бэт, успокойся!

– А я совершенно спокоен, Карлотта. Просто хочу знать, за каким хреном мистер Ума-не-приложу выпустил в эфир мистера Ку-ку из желтого дома, пока говорил гость, который принес нам девятнадцатитысячную аудиторию.

– Спенс Уонамейкер ждет. Кевин, соедини его со Смотрителем.

– Готово.

– Смотритель, дружок, меня зовут Спенс. Как поживаешь? Меня хорошо слышно? Смотритель, мы в восторге от твоих сочинений! Ты слышишь? Я хочу сделать тебе одно предложение. Может, хватит скрываться, а? Розыгрыш удался, было очень забавно, но давай поговорим о деле как два взрослых человека. Не доверяешь? Тогда давай попросим твоего старого приятеля Бэта выступить в качестве посредника…

– Нет, Спенс. Ваша наживка. Вы и закидывайте удочку.

– Бэт, как твой продюсер и друг, хочу предупредить, что Руперт очень расстроится, если мы упустим этот шанс.

– Может, Смотритель не ест червячков, солнышко.

– Добро пожаловать на «Ночной поезд» на волне девяносто семь целых и восемь десятых мегагерц, лучшее допоздна, друзья мои. Только что на шоу Бэта Сегундо, в эту знаменательную ночь – ночь кометы Алоизия, первую годовщину Роковой ночи, ночь Смотрителя – прозвучала песня «Где цветет душистый вереск» в исполнении The Byrds{192}. Итак, вернемся к нашему главному герою. Слава богу, Смотритель, нам с тобой больше никто не мешает.

– В зверинце хаос, Бэт.

– Кобры проникли в птичий вольер? Грифоны вырвались из клеток?