Литературный призрак

Ну вот, я трансмигрировал. Погасил рвущийся из горла крик. Зловещий агент КГБ швырнул деньги на землю, кинулся к своей «тойоте», завел мотор и рванул на запад. Возможно, мой приказ и не доведет Сухэ-батора до родины Каспара, но наверняка забросит куда-нибудь подальше от Даланзадгада – может, в какую-нибудь страну с неустойчивым режимом, где суровые пограничники не знают ни монгольского, ни русского.

Девушка, ставшая моим новым проводником, смотрела, как машина Сухэ-батора исчезает вдали. Из-под визжащих шин вырывались ленты пыли, которые подхватывал ветер пустынь.

Я навожу справки. Девушку зовут Бальжин. Мать умерла. Есть! Вот оно! «Трое, которые думают о судьбе мира». Немного другая версия, но история та же самая. Мать сидит за ткацким станком у очага и рассказывает Бальжин сказку. Бальжин тепло и уютно. Мерно постукивают кросны.

Теперь оставалось только выяснить, где именно родилась эта сказка. Я успокоил Бальжин, и мы с ней направились в кабинет ее отца, который служит и спальней, и столовой. Бальжин – личный секретарь отца и сопровождает его в экспедициях. Все материалы для книги хранились в ящике стола. Увы! Бодоо все забрал с собой.

Я уложил Бальжин в постель и отключил ее сознание, чтобы без помех обследовать ее память и выяснить, откуда произошла эта сказка. В каком поселке ее до сих пор помнят и рассказывают? На бесплодные поиски у меня ушло полдня. Бальжин ничего не знала, но была уверена, что происхождение сказки известно отцу.

Где же Бодоо? Вчера он отправился к брату – его юрта на расстоянии двух часов пути к западу от Даланзадгада. Если до полудня он не получит от Бальжин известия, что все спокойно, то двинет на северо-запад, в Баянхонгор. Пятьсот километров через пустыню. Я разбудил Бальжин, и она посмотрела на часы. Три часа пополудни. Я убедил Бальжин, что опасность миновала, что у КГБ нет никаких претензий и что отец спокойно может вернуться домой. Следующий шаг Бальжин сделала сама.

Нужно было раздобыть лошадь или мотоцикл.

Через два часа мы добрались до безымянного поселка километрах в тридцати к западу от Даланзадгада. Здешние обитатели называют его просто – «излучина реки». Дядя Бальжин, брата Бодоо, ремонтировал джип. Мы опоздали на пять часов. Бодоо уехал около полудня, полагая, что КГБ возобновило преследование по старому обвинению – участию в демократической демонстрации. Бальжин сказала дяде, что ей под ноги бросили бумажник, набитый деньгами. Воспоминание о нападении Сухэ-батора я стер. Брат Бодоо, силач-пастух, который за десять секунд заваливает барана и перерезает ему горло, громко захохотал. Правда, он перестал смеяться, когда Бальжин отдала ему половину денег. Его семье этого хватит на целый год.

Чтобы отправиться вдогонку за Бодоо, нужно было починить джип. Я снова трансмигрировал – на этот раз в брата Бодоо – и, применяя шоферские познания Джаргала Чинзорига, занялся переборкой двигателя.

Двигатель заработал поздно вечером. Брат Бодоо, мой новый проводник, не захотел отправляться в путь на ночь глядя, и мы решили выехать на заре. Бальжин принесла дяде кружку айрака. В холодной речушке плескались ребятишки, стирали белье женщины. Речушка стекала с заснеженных предгорий Гобь-Алтая. Закат пропах ароматами еды. Племянница Бальжин училась играть на шудраге – лютне с длинной шейкой. Старик созывал коз. Я завидовал всем этим людям – они чувствовали родство и сопричастность друг другу.

Из города верхом прискакали мужчины, с жадностью выслушали новости. О появлении Сухэ-батора все уже знали благодаря шоферскому «телеграфу». Все расселись вокруг костра, и Бальжин повторила свой рассказ. Потом началась импровизированная вечеринка. Парни демонстрировали Бальжин свое мастерство наездников. Бальжин слыла лучшим лучником в Даланзадгаде, ни с кем не была обручена, а к тому же – дочь государственного служащего. Дядина жена приготовила еще айрака, смешав свежее кобылье молоко с перебродившим. Кобылиц кормили травой таана, заготовленной прошлой осенью, чтобы айрак был вкуснее.

Стемнело. Развели костры.

– Расскажи сказку, тетушка Бальжин, – просит восьмилетняя внучка моего проводника. – Ты знаешь самые лучшие сказки на свете!

– Почему? – спрашивает сопливый мальчуган, совсем еще малыш.

– Потому что дедушка Бодоо написал книжку, дурак. А тетушка Бальжин помогала ему, ясно? Правда же, тетушка Бальжин?

– Какую книжку? – спрашивает малыш.

– Такую! Книгу сказок, дурак!

– Каких сказок?

– Таких! Вот невежда! – восклицает девочка, с гордостью вворачивая недавно выученное слово. – Тетушка Бальжин, расскажи нам про верблюда и оленя.

Бальжин улыбается. Улыбка у нее чудесная.

Давным-давно жил-был верблюд. У него были очень красивые рога, ветвистые и раскидистые, с двенадцатью отростками. И не только рога! У него был роскошный хвост – густой и блестящий, вот как ваши волосики.

(– А что такое «роскошный»? – спрашивает малыш.

– Отстань, дурак, а то тетушка Бальжин не будет рассказывать. Правда же, тетушка Бальжин?)