Литературоведческий журнал №37 / 2015

Summary. We examine the genre of Dante Alighieri's La Vita Nuova. The structure of the text, the «ideological» views of its author, who seeks to highlight the text's importance by placing it alongside works of Latin auctoritas, and the literary context of the time allow us to attribute La Vita Nuova to the popular medieval genre of commentary (or self-commentary, to be precise).

Проблема жанровой принадлежности «Новой жизни» Данте Алигьери до настоящего времени остается неразрешенной. Исследователи пытаются отнести это произведение к тому или иному жанру, проследить, особенности каких жанров переплетаются в нем, или по крайней мере выявить его сходство с известными в то время жанрами. Все эти попытки хотя и проясняют структуру дантовской «книжицы» (libello), как называет ее сам автор, но не отвечают на главный вопрос: какому жанру соответствует «Новая жизнь».

Чаще всего в качестве ближайших жанровых аналогов «Новой жизни» упоминаются «Исповедь» Августина, «История моих бедствий» Абеляра, «О своей жизни» Гвиберта Ножанского, жизнеописания провансальских трубадуров (vidas), предваряющие их стихи, и краткие объяснения к самим стихам (razos), «Утешение философией» Боэция, жития святых100. Высказывалось даже предложение рассматривать «Новую жизнь» как средневековый «роман воспитания»101. А в одном из недавних исследований «Новая жизнь» трактуется как элегия в средневековом понимании этого термина, т.е. как «жалостливое» произведение, элегический прозиметр, «книга несчастья»102. Но ни одно из этих сопоставлений и жанровых характеристик не исчерпывает и, по сути, не определяет своеобразия дантовского произведения.

Почти все обращавшиеся к анализу «Новой жизни» отмечали ту важную роль, которую играет в ней комментарий, техника истолкования, интерпретации. В самом деле уже первые слова «Новой жизни» содержат указание на поэтику этого сочинения: «В этом разделе книги моей памяти, до которого лишь немногое заслуживает быть прочитанным, находится рубрика, гласящая: “Incipit vita nova”. Под этой рубрикой я нахожу слова, которые я намерен воспроизвести в этой малой книге, и если не все, то по крайней мере их сущность»103. В этих словах кроется, на наш взгляд, указание на жанр этого произведения. Данте обозначает свою задачу – передать смысл, сущность того, что содержится в книги памяти, т.е. речь идет не просто о ее воспроизведении, а об истолковании, комментировании. Сам Данте выступает как translator в средневековом смысле этого слова, «передатчик» скрытого и не всегда понятного для посторонних смысла «книги памяти». Это вполне осознанная позиция, которой Данте будет придерживаться на всем протяжении «Новой жизни».

Во II главе Данте вновь говорит о принципе отбора материала: «И так как рассказ о чувствах и поступках столь юных лет может некоторым показаться баснословным, я удаляюсь от этого предмета, оставив в стороне многое, что можно было извлечь из книги, откуда я заимствовал то, о чем повествую, и обращусь к словам, записанным в моей памяти под более важными главами»104. А в XXVIII главе, объясняя свой отказ подробно описывать смерть Беатриче, Данте ссылается на начальные слова своего произведения, подтверждая свое право говорить не обо всем, а лишь о том, что сочтет нужным: «Не отрицая того, что следовало бы в настоящее время рассказать хотя бы немного о том, как она покинула нас, я не собираюсь говорить об этом здесь по трем причинам: во-первых, потому, что это не входит в мои намерения, что станет ясным, если мы обратимся ко вступлению к этой малой книге; во-вторых, даже бы если я и решился сказать о происшедшем, язык мой не был бы в состоянии повествовать так, как надлежит; в-третьих, если бы даже отпали первые две причины, мне не приличествует говорить об этом, так как я стал бы превозносить самого себя, что особенно заслуживает порицания; поэтому я предоставляю эту тему другому комментатору»105. В последних словах приведенной цитаты содержится уже эксплицитное упоминание о той роли, которую приписывает себе Данте-комментатор.