Литературоведческий журнал №40 / 2017

Литературоведческий журнал № 40 / 2017

К 250-летию рождения Н.М. Карамзина

Поэзия Карамзина и литературные процессы в России конца XVIII – начала XIX в

А.С. Курилов

Аннотация

В статье рассматриваются основные темы, мотивы и жанры лирики Карамзина в контексте русской литературы конца XVIII – начала XIX в.

Ключевые слова: Н.М. Карамзин, поэзия, стихотворное послание, басня, эпитафия, меланхолия.

Kurilov A.S. The poetry of Karamzin and the development of Russian literature at the end of the 18-th and the beginning of the 19-th century

Summary. The article deals with the main motives, topics and genres of Karamzin’s poetry in the context of Russian literature of the end of the 18-th and the beginning of the 19-th century.

В жизни каждого человека бывают мгновения, когда в нем, по словам А.С. Пушкина, «пробуждается поэзия…

             Душа стесняется лирическим волненьем,
             Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
             Излиться наконец свободным проявленьем…
             ………………………………
             И мысли в голове волнуются в отваге,
             И рифмы легкие навстречу им бегут,
             И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
             Минута – и стихи свободно потекут».
                                                               «Осень» (1833).

И рождается поэт…

1

В Пушкине поэзию «пробудила» любовь:

             Так и мне узнать случилось
             Что за птица Купидон;
             Сердце страстное пленилось;
             Признаюсь – и я влюблен!

«К Наталье» (1813).

Для Василия Тредиаковского мгновением, пробудившем в нем поэзию, явилась скорбь, вызванная известием о кончине Петра I. И первым его стихотворением была «Элегия о смерти Петра Великого» (1725):

             Что за печаль повсюду слышится ужасно?
             Ах! Знать Россия плачет в многолюдстве гласно!
             ………………………………
             Всюду плач, всюду туга презельна бывает.
             Но у Бога велика радость процветает:
             Яко Пётр пребывает весел ныне в небе,
             Ибо по заслугам там ему быти требе.

Антиох Кантемир признается, что в юном возрасте по незрелости ума писал «любовные песни»:

             Довольно моих поют песней и девицы
             Чистые, и отроки.., –

однако ни одна из них до нас не дошла. Биографы поэта полагали, что они не были оригинальными, что «образцом ему служили французские песни»1, возможно это были и просто вольные их переводы, потому они и не сохранились. Но поэтом Антиох почувствовал себя лишь тогда, когда, сочинив в конце 1729 г. сатиру «К уму своему (На хулящих учение)» «для одного, – как он писал, – только провождения своего времени, не намерен будучи ее обнародить», получил неожиданно высокое одобрение самых крупных наших поэтов того времени – архиепископа новгородского Феофана Прокоповича и архимандрита Новоспасского Феофила Кролика, подобно тому как в свое время Пушкин получил одобрение Державина, и «стал далее прилежать к сочинению сатир»2.

У Михайлы Ломоносова пальцы запросились «к перу, перо к бумаге», чтобы в приливе самоиронии «излить» свою досаду по поводу того, что «школьный проступок», имевший место в бытность его учебы в Славяно-греко-латинской академии (и оставшийся для нас неизвестным), на который, как он надеялся, никто не обратит внимание, тем не менее был замечен и доставил ему одни неприятности («напасти»):

             Услышали мухи
             Медовые духи,
             Прилетевши, сели,
             В радости запели.
             Егда стали ясти,
             Попали в напасти,
             Увязли бо ноги.

             Ах! – плачут убоги, –
             Меду полизали,
             А сами пропали.

1734.

Душа Александра Сумарокова «стеснилась лирическим волненьем» в процессе студенческих застолий:

             Благополучны дни
             Нашими временами;
             Веселы мы одни,
             Хоть нет и женщин с нами.

             Честности здесь уставы,
             Злобе, вражде конец,
             Ищем единой славы
             От чистоты сердец…

1732–1739.