Литературоведческий журнал №40 / 2017

В XVIII в. стихотворные послания в том или ином виде у нас писали практически все поэты. Наиболее широко они представлены в творчестве Державина, начиная от «Оды к Фелице» (1782), которая по своему характеру была смиренно-почтительно-просительным посланием (ее жанровую природу – послание – отметил уже Н.А. Полевой5), и кончая чарующим посланием-идиллией «Евгению. Жизнь Званская» (1808). Однако свое первое дружеское послание – «К Н.А. Львову» Державин пишет только спустя десять лет – в 1792 г. Карамзин обращается к такого вида стихотворениям, как мы видели, чуть раньше.

Истоки жанра восходят у нас к «Посланию слугам моим Шумилову, Ваньке и Петрушке» (1760-е), которое по форме было снисходительно-дружеским, а по содержанию иронически-язви-тельным. Ответы «любезного дядьки», конюха и лакея на заданный им вопрос: «на что сей создан свет?» – где лукаво, вплоть до отождествления, переплелись понятия «Божий свет» и «здешний (московско-петербургский) свет», были адресованы именно представителям «здешнего света», чьи деяния в глазах Фонвизинских «слуг» ну никак не отвечали самой идее создания «Божьего света», что подтвердил и сам автор-инициатор послания:

             А вы внемлите мой, друзья мои, ответ:
             «И сам не знаю я, на что сей создан свет!»

Дружеским по форме, но издевательски-язвительным по замыслу было неоконченное Фонвизиным «Послание к Ямщикову»:

             Натуры пасынок, проказ ее пример,
             Пиита, философ и унтер-офицер!
             Ограблен мачехой, обиженный судьбою,
             Имеешь редкий дар – довольным быть собою,
             Простри ко мне глагол, скажи мне свой секрет:
             Как то нашлось в тебе, чего и в умных нет?
             Доволен ты своей и прозой и стихами,
             Доволен ты своим рассудком и делами,
             И, цену чувствуя своих душевных сил,
             Ты зависти к себе ни в ком не возбудил.
             О чудо странное! Блаженна та утроба,
             Котора некогда тобой была жереба!

А вот стихотворение М.М. Хераскова «Искренние желания в дружбе» (1762), адресованное А.А. Ржевскому, когда тот оставил Москву и удалился в деревню, являлось уже собственно дружеским посланием:

             Живи уединенно,
             Когда тебе приятно,
             Живи, мой друг любезный
             …………………
             Коль чувствуешь ты сладость
             В своем уединеньи;
             Простое обращенье
             С своими поселяны
             Когда тебе приятно…

Таковым было и другое послание Ржевскому, вернувшемуся в 1769 г. к столичной жизни:

             В свирели мы с тобою
             Играли иногда
             И сладостной игрою
             Пленялися тогда…
             ………………
             Не чувствовал досады
             Ты, сельску жизнь любя.
             Тебя не утешали
             Мирские суеты,
             Тебя тогда прельщали
             Природы красоты.
             …………………
             Теперь уже сокрылись
             Дриады по лесам,
             Места переменились,
             Ты стал не тот и сам.
             ………………
             Не токи ныне ясны
             Вокруг тебя шумят,
             Но лики велегласны
             Со всех сторон гремят.
             Вельможи тамо пышны,
             Там хитрые друзья,
             Отвсюду лести слышны…
             Спокойна ль жизнь твоя?

Это были чисто дружеские, без назиданий и поучений, послания. По-другому видел такую форму общения, свое место и роль в дружбе, о чем уже говорилось выше, Карамзин.

Об истоках своего «учительства», желания поучать он скажет в исповедальном послании А.А. Петрову:

             Читая филос'oфов,
             Я вздумал философом
             Прослыть в учёном свете;
             Схватив перо, бумагу,
             Хотел писать я много
             О том, как человеку
             Себя счастливым сделать
             И мудрым быть в сей жизни.

«Анакреонтические стихи А.А. П.» (1789).

И хотя тут же Карамзин признается,

             Что дух сих философов
             Во мне не обитает;
             Что я того не знаю,
             О чем писать намерен, –

и что, «вздохнув», он бросает перо, тем не менее от стремления наставлять друзей, как увидим ниже, он не отказывается.