Литерный эшелон

Двигатель вовсе жил своей собственной жизнью: заводился лишь по собственному желанию, сам переключал передачи, набирал газ, наконец, глох.

С трудом удалось заполучить механика. Для этого пришлось заплатить взятку — ящик паторонов к винтовке «Арисака».

Это заставило подручного юнца задуматься:

— Вроде бы и ради цели высокой и светлой мы идем путями кривыми.

Павел подумал: а что поделать, чтоб поехать — надо подмазать.

Но английский двигатель оказался гордым и свободолюбивым, не поддающимся механической дрессировке. Коробка передач плевалась маслом и с четвертого раза заляпала маслом всех троих.

— Эх-ма! Экая фрязь и ересь! — ругался механик. — Сюда бы Ильюху, тот бы в два счета запустил…

— Кто таков? Где его взять?..

Механик ответил на вопросы в обратном порядке:

— Не знаю где он. Откочевал на юг, домой… Фамилия его — Пельцман, из евреев он. Это был у нас механик в авиотряде, при дирижабле.

— При каком дирижабле? — насторожился Павел.

— Да при «Скобелеве»..

Павел враз вспомнил и сопоставил все: то, что писали в газетах о дирижабле, о его налете на Данциг. Вспомнились и открытки, с изображением летательных аппаратов Данилина и Сабурова.

Дирижабль весьма походил на тот, видимый над тайгой.

Но вот беда: во-первых, видел Павел его давно. Во-вторых, тогда особо не рассматривал, прятался. Ибо ежели его рассмотришь, то и тебя рассмотрят. В-третьих, дирижабли вообще друг на друга похожи.

— А в восьмом году вы в тайгу не летали?

— Я в авиаотряде с десятого года. Да и на земле оставался чаще. Эвон, когда наши на Данциг ходили, я дирижабль снаряжал, но тоже на земле остался.

Павел опечалился: след был будто бы ложным. Но в сей день судьба оказалась будто благосклонна.

— Однажды даже Столыпина катали.

— Это когда?..

— Да в десятом что ли… Вышли из Петербурга, механик один в лазарет слег, ну и меня взяли. В Кургане приняли на борт, оттуда куда-то к морю. Тама — городишко махонький, среди песков. Петр Аркадьевич на землю сошел, и весь день там пробыл, а мы, значит, между небом и землей проболтались.

Но особо город описать механик не смог: было не до того: прямо в полете перебирали насос…

Из Кургана шли будто на запад — солнце висело слева. Побережье, на котором размещался город будто бы было восточным.

Море было, вероятно Каспийское, хотя, может быть и Аральское…

— А кто был командиром дирижабля?..

— Сабуров Михаил Федорович.

— Кто он? Где его найти? Где остальной экипаж?..

— Да тут недалеко… Рядком на кладбище лежат…

— Я, верно, один остался со «Скобелева», — рассказывал Илья. — Сабуров-то всех убил.

— А вы не знали?.. Совет солдатских депутатов местный решил: летим в Петроград в помощь восстающих. Дескать, флотские пошли, «Аврора» опять же, а мы, в смысле — они, чем хуже… Пришли на дирижабль, говорят, вези нас… Он — не повезу. Ему прикладом — в зубы, с ног сбили. Погрузились, как-то, отчалили. А Сабуров очухался, зубы выбитые выплюнул, говорит мне, мол, Илья Осипович, помоги мне двигатель на аэроплане крутануть. Взлетел, дирижабль догнал, обстрелял его, а после на таран пошел… Бабахнуло — мать честная, ярче солнца. Никто не уцелел.

— Помянем? — предложил Андрей.

Возражений не последовало.

Илья ровным счетом ничего не знал ни о «Ривьере», ни о Белых песках. Ни того, что происходило там…

Это определенно было к лучшему…

Генерал Марков

  …Ближе к полудню стало слышно звуки боя: часто палили из винтовок, астматично кашлял пулемет. Пару раз громыхнуло — рванули гранаты.

На переезде встретилась телега с ранеными. Возница сообщил: за станцией добровольцы дерутся с большевиками.

На станции, завидев дым, их вышел встречать генерал — щеголеватый, одетый с иголочки, с подкрученными усиками:

— Неужто подкрепление? Ба! Даже с артиллерией! Вы очень кстати, тут у нас война! Совсем беда с правым флангом — подоприте его до подхода кавалерии.

От станции к элеватору отходила железнодорожная ветка, к высокой насыпи которой сейчас прижали казаков. Бойцы укрылись в ковылях, вжались в землю и беспорядочно отстреливались. Кто-то пытался бежать вверх по скату — но превращался сперва в отличную мишень, а после — в мертвеца.

Андрей осмотрелся, кивнул:

— Хорошо, сейчас я велю сгружаться…

Андрей осмотрелся: выгрузить стапятидесятипудовое трехдюймовое орудие было затруднительно.

— Отставить разгружаться, — распорядился генерал. — Времени нет совсем. Ударьте прямо с платформы.

Перевели стрелку, паровоз стал толкать перед собою платформу. Казаки залегли за невысоким бортом, ударили из пулеметов. Тремя залпами на картечь остановили наступающих. Теперь роли поменялись — с высоты насыпи большевики были словно на ладони, но подняться не могли, потому отползали.

Зацокали копыта — железнодорожное полотно переходила кавалерия. Красная пехота вовсе обратилась в бегство. Вот один бросил винтовку, поднял руки — сдавался. Но свистнула шашка… Андрей закрыл глаза, перекрестился. Дал знак на паровоз — возвращаться.

  …На станции их ждал все тот же генерал:

— Вас послал нам господь! Мы, кажется, не знакомы…

— Полковник Данилин…