Литерный эшелон

— Андрей Михайлович?! Простите, что хлопоты вам доставил… Простите… Ребята, наверное и вовсе ругаются — без локомотива остались, а им повоевать охота.

— Еще навоюются. Ты, главное, выздоравливай… Вот, приехали к тебе. Ребята тоже хотели к тебе, но доктора пустили только меня. Я… Мы тут тебе гостинец собрали…

Андрей оглянулся, ища, куда бы это положить. Тумбочки не было, и пришлось все поместить на подоконнике.

— Разделите потом…

— Ваше высокоблагородие, закурить не найдется для инвалида? — спросили из-под бинтов лежачий раненый.

— Не курю, любезный друг…

— Курить вредно — от этого умирают… — заметил Илья.

— Что за народец пошел — от всего помирают… — больной обиделся и отвернулся к стене.

— Как делишки, Илья? — спросил Андрей, будто и без того не понимал, что делишки скверные. — Вижу, тебя тут не забывают, подлатали, заштопали.

— А как такого забудут?.. — бросил больной. — Доктора-то навроде него, все нерусские.

И осекся. Андрей предпочел сделать вид, что не расслышал…

— Ай-ай-ай, погибаю я… Ведь хотел после войны выбраться, увидать Иерусалим, Землю Обетованную, как мамочке обещал.

— Ты же крещеный, зачем тебе Земля Обетованная?..

— Туда христиане тоже на поклон ездили. Я вот тоже хотел, да война. Турок не пустит… Ай-ай-ай…

— А как же твой паровоз?

— Заберите паровоз и выпустите меня отсюда.

Своих спутников Андрей застал не у больницы, а на площади, у тумбы. Там среди бумаг появилось обновление, которое оживленно читали солдаты и унтер-офицеры.

Протиснуться не было никакой возможности, да и желания, отчего Андрей спросил, в чем дело.

— Победа!.. Германцы капитулируют — передали только что по радиотелеграфу! Теперь Англия и Франция за большевичков примутся! Победа!

— Победа, победа, да только не наша… — бурчал прапорщик на костылях. — Хорошо если наше мнение спросят хотя бы. Эх, всего-то года не дотянули! Дорого нам этого год обойдется — попомните мои слова!

Но как бы то ни было, положение изменилось довольно быстро.

После выхода Османской империи из войны, союзники смогли пройти в Черное море. На рейде Таганрога застыли британские эсминцы, под разгрузку стали транспорты. Поставки были разными: пришло оружие, военные излишки: то, что осталось после демобилизации, развернутой по случаю окончания Великой войны.

Приходили как вполне приличные френчи из замечательного английского сукна, так и вещи сомнительные: например шорты — их англичане носили в пустыне, в Трансиордании, но в России да еще поздней осенью смотрелись насмешкой — а дотянем ли до следующего лета? Пригодятся ли?..

Но ежели шорты все же пригодились через полгода, то попадались вовсе нелепые вещи. Так грузчики с удивлением рассматривали фехтовальные маски и эспадроны — английские пролетарии отказались грузить то, что может быть прямо использовано против их русских братьев…

Но как бы то ни было, из положения неприкаянного сироты, Добровольческие силы перешли в категорию пусть и нелюбимого, младшего, но родственника.

Вышла из войны и Германия: по условиям капитуляции она собирала вещи, освобождала занятую после Брестского мира территорию. Вроде бы очищенную территорию должны были занять войска Антанты, но смогли сделать это только на Кавказе и в Одессе.

Да в Таганроге и Ростове и без того стояли под разными предлогами белые отряды.

Оказавшись в Таганроге, особо не надеясь на удачу, через британскую почту Андрей отправил все накопленные письма Аленке на лондонскую квартиру Джерри. Но почта сработала: пришло даже ответное письмо, что на новом месте живется непривычно, но неплохо. Аленка учит язык, а Фрол успел найти друзей…

Жизнь будто бы налаживалась. Андрей совершенно искренне слал в Аккум обнадеживающие телеграммы.

Город, как и велено было, не отвечал.

Эсминец «Уриил»

На гражданской войне, как водится, убивали. Все больше доставалось пехтуре: ее крошила в капусту кавалерия, снарядами засыпала артиллерия, противник-пехотинец тоже добавлял хлопот. В отместку солдаты косили кавалеристов из пулеметов, брали на штыки обслугу у орудий.

Немного больше везло экипажам бронепоездов: даже в обшитом шпалами вагоне враг тебя не видел, пикой казак достать не мог. Случись какая-то коллизия, с четверть часа за броней можно было отсидеться, пока на фронте остановка переменится. А не переменится — что ж, все мы смертны…

Кроме Пельцмана, из экипажа «Волхва» выбыло пять человек — двоих разорвало удачно пущенным большевицким снарядом, троих ранило. Одного укоротило снарядом — оторвало ногу. Андрей его комиссовал подчистую и отправил в Аккум домой. Еще двое было ранено легко, и теперь они находились в госпитале на излечении.

Пришлось сменить машиниста и кочегара — их по военной мобилизации приставили из какого-то депо.

После двух месяцев боев Андрей отвел «Волхва» в тыл: следовало, залатать пробоины, сменить одно разбитое орудие, промыть котел на локомотиве: за время боев воду набирали из сотни колодцев, а то и вовсе черпали из реки, пропуская через мелкий дуршлаг. Водоросли и мелкие твари отсеивались, но такая уж вода приазовская, что раз ее прокипяти и известняк выпадет…