Читаем Литнегр, или Ghostwriter полностью

Каждое утро я встаю с твёрдым намерением выдать на-гора, как шахтёр стране угля, не менее двадцати тысяч знаков. После завтрака их количество снижается до пятнадцати тысяч, и всё же когда я включаю ноутбучок и вижу знакомую фигуру в плаще с капюшоном, склонившуюся над шахматной доской, меня охватывает прилив трудолюбия. Но при первом соприкосновении с тяжкой действительностью последней написанной накануне вечером фразы «Майор Пронюшкин подал докладную записку в прокуратуру» оно улетучивается, помахав ручкой. Жутко хочется сбежать. Аж все внутренности перекручивает. И я сбегаю…

Тут стоит упомянуть, что ноутбучок мой не подключён к интернету. Сделано это не из рабочих соображений — как известно, залезешь в интернет, там до вечера и просидишь, — а просто потому, что даже с полностью обновлённым содержимым мой ноут крайне чувствителен к избытку информации. Чем больше всего в него загружаешь, тем медленнее он работает — настолько, что может тормозить даже на текстовых документах. При первых признаках такой беды я привыкла сносить и заново устанавливать на нём девяносто восьмой Виндоуз — с пиратского диска. Конечно, хлопотно сносить систему раз в полгода, а то и чаще! Зато я избавилась от страха перед этим действием: запросто и снесу, и установлю, и поставлю нужные программы именно с теми компонентами, которые требуются. И ещё одно «зато»: на моём ноутбучке — только самое необходимое. Папка с собственными текстами; папка с текстами, скачанными из интернета и перенесёнными сюда посредством CD-болванки. Вдобавок несколько логических игр. Они, а также чужие интересные книги, — мои враги и помощники. Они отнимают время от работы, но без них я не могла бы выносить эту работу.

Иногда литнегритянский текст рождал столь сильное отвращение, что я просто не могла в него погружаться. Когда приходилось описывать какой-то сложный милицейский процесс со множеством юридических тонкостей или вдаваться в тонкости бандитской иерархии, на моём ноутбуке всегда были открыты два документа: один — текущий роман, другой — роман Кинга, сборник рассказов ужасов или просто современных рассказов. Так же, как во время аспирантуры я отстранялась от студентов и микропрепаратов. Читать за работой стало такой же привычкой, как читать за едой.

Она не полностью покинула меня до сих пор…

«Напиши один абзац, — уговариваю себя, — а потом прочтёшь полрассказа». В результате рассказ прочитан целиком, а Пронюшкин всё никак не выкарабкается из служебной ситуации. Застыл, несчастный, с докладной запиской в протянутой руке. Прочитанных рассказов становится всё больше, а времени на работу всё меньше. И в итоге я получаю жалких пять — семь тысяч знаков за сутки…

Конечно, было бы легче собраться с духом, отключить все отвлекающие факторы и написать весь дневной кусок за один присест. Конечно. Добрые советчики, вы не открыли мне Америки. Именно так я и хочу поступать всегда, именно это каждый раз с утра и планирую. Но для того, чтобы это свершилось, надо преодолеть приступ отвращения при виде фамилии Пронюшкина на экране и деревянной фразы, собственноручно состряпанной вчера.

Ну, а почему бы не делать всё честно? То, что меня в моём издательстве называли одним из лучших авторов, свидетельствует о том, что в нём обретались ещё, по меньшей мере, два человека, способные писать так, что другим это интересно читать. Была бы, допустим, я издателем, собрала их и сказала: «Ребята, коллеги, друзья! Пишите от себя что угодно, только не хуже, чем писали за других. Я на вас надеюсь. Вы талантливы». Написали бы! И я бы их издала…

И издательство, вероятно, прогорело бы.

Это не значит, что тексты были бы плохи: не сомневаюсь, они бы оказались ближе к искусству, чем вся двудомская продукция. Но там, где речь идёт о массовых продажах, искусства-то как раз и не нужно. Искусство (ура! — и увы…) — разновидность творчества. А если исходить из того, что «творчество — это деятельность, порождающая нечто, качественно новое, никогда ранее не бывавшее», то массовый читатель скорее готов принять стрихнин, чем что-либо подпадающее под это определение.

Перейти на страницу:

Все книги серии Романы от Дикси

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Русский крест
Русский крест

Аннотация издательства: Роман о последнем этапе гражданской войны, о врангелевском Крыме. В марте 1920 г. генерала Деникина сменил генерал Врангель. Оказалась в Крыму вместе с беженцами и армией и вдова казачьего офицера Нина Григорова. Она организует в Крыму торговый кооператив, начинает торговлю пшеницей. Перемены в Крыму коснулись многих сторон жизни. На фоне реформ впечатляюще выглядели и военные успехи. Была занята вся Северная Таврия. Но в ноябре белые покидают Крым. Нина и ее помощники оказываются в Турции, в Галлиполи. Здесь пишется новая страница русской трагедии. Люди настолько деморализованы, что не хотят жить. Только решительные меры генерала Кутепова позволяют обессиленным полкам обжить пустынный берег Дарданелл. В романе показан удивительный российский опыт, объединивший в один год и реформы и катастрофу и возрождение под жестокой военной рукой диктатуры. В романе действуют персонажи романа "Пепелище" Это делает оба романа частями дилогии.

Святослав Юрьевич Рыбас

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное