Читаем Литнегр, или Ghostwriter полностью

Когда-то давным-давно, в семидесятые — восьмидесятые годы прошлого столетия, на одной шестой части суши, представлявшей собой тогда государственный монолит, водился читатель дикий и прекрасный. Дикий — потому что был насильственно отлучен от мировых тенденций искусства и помещен в загон, где инженерам человеческих душ предписывалось указывать путь к коммунизму и повышать производительность труда; прекрасный — потому что, возросши, пусть насильственно, на великой русской литературе XIX века, был способен не только следить за сюжетом, но и увлекаться формой, отзываться на то, как это сделано. В результате любое произведение, хоть сколько-нибудь выступающее за рамки идеологической жвачки, всё, что не про войну и не про колхоз, вызывало непостижимый сейчас ажиотаж. В «Литературной газете» прочитывали не только общественную, но и профессиональную часть; в магазине «Поэзия» выстраивались очереди за тоненькими сборниками стихов; Булгакова тайком передавали друг другу в мутных копиях (сделанных с абсолютно легального советского издания, но ореол запретности это не снимало), свежий номер журнала «Юность» из почтового ящика доставали с нетерпеливой дрожью, особенно когда там печатался роман с продолжением… Выписывать два-три журнала на среднюю интеллигентную городскую семью считалось нормой. Да и на что еще тратить деньги, когда все серенько и все стабильно, когда окружающая среда удовлетворяет потребность в каждодневном хлебе, но дает очень мало интеллектуальных, визуальных и прочих стимулов? Сенсорная депривация рождает галлюцинации. Советский читатель галлюцинировал много и охотно: хоть над Дюма, хоть над Чингизом Айтматовым, хоть над каким-нибудь малоизвестным американским писателем, изданным по причине его симпатий к социализму — все равно.

Как, когда и почему грёзовидец мутировал в страуса? Выбили его из колеи бандитские девяностые, или заела необходимость вкалывать с минимумом свободного времени, или попросту изобилие блюд, накопленных за время его отсутствия на пиру, оказалось для него, утончившего свой организм привычкой извлекать питательные крохи из продукта любой степени несъедобности, столь же невыносимо, как для Родерика Ашера — наплыв ощущений грубого в своей чрезмерности мира? Универсального ответа у меня нет, каждый случай, наверное, индивидуален, но итог один: вектор сменился на 180 градусов. Если советский читатель хотел чего-то такого, что вывело бы его из повседневной спячки, то читатель нулевых, обслуживанием которого я занималась, хотел забыться и заснуть. Пусть сон будет не тягомотен, а красочен, пусть местами даже пощекочет нервы, но пусть он будет похож на все другие сны и представлен в таком виде, чтобы не пришлось напрягать мозги.

Чтобы получать удовольствие от новизны в искусстве, требуется уделять ему время — требуется, следовательно, располагать свободным временем. А его-то обычно и нет. Современный клерк загружен больше, чем раб в Древнем Риме. Помимо работы надо уделять внимание супруге/гу, детям, родителям, ходить по магазинам, копать землю на дачном участке… Привычная, рутинная, с опознаваемыми ориентирами колея. И для попадающих в поле зрения артефактов, представляющих искусство, важна опознаваемость. Похожесть на другие образцы — с нерадикальными, но милыми отличиями, которые заставляют всё же предпочесть одни артефакты другим: одни сериалы — другим сериалам, одни любовные романы — другим любовным романам, одни детективы — другим детективам…

<p>Глава 14</p><p>На Горбушку</p>

Но есть же хорошие моменты в этом ремесле? Ведь не просто так я на всё это соглашаюсь? Надо удовольствие получать, что ли… Я уже забываю, какое оно — удовольствие. Где оно, когда над головой вечно висит сдача очередного детектива?

Но сегодня я намерена сбежать от тыс. зн. Сегодня у меня день, когда я буду наслаждаться тем, что я — гострайтер. Точнее тем, что я располагаю гострайтерскими гонорарами. Имею право, в конце-то концов! Иначе — ради чего это всё?

К деньгам я постепенно привыкла. Для меня уже не новость, что они у меня есть. Я их даже использую. Стала дважды в неделю ходить в бассейн, и моя кривая спина впервые за много лет вздохнула с облегчением. Словосочетание «красивая орт обувь» перестало восприниматься как оксюморон: назаказывала себе и летних, и зимних ботинок разных расцветок и разных, насколько ноги позволяют, фасонов. Летние ботинки с открытым носком — неужели это возможно, неужели не надо париться в закрытых? Ко всему этому я уже привыкла. Но мир ведь не ограничивается тем, что можно съесть или надеть? Ну вот. Сегодня я готовлюсь получить кое-что ещё.

Перейти на страницу:

Все книги серии Романы от Дикси

Похожие книги

100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.
100 мифов о Берии. От славы к проклятиям, 1941-1953 гг.

Само имя — БЕРИЯ — до сих пор воспринимается в общественном сознании России как особый символ-синоним жестокого, кровавого монстра, только и способного что на самые злодейские преступления. Все убеждены в том, что это был только кровавый палач и злобный интриган, нанесший колоссальный ущерб СССР. Но так ли это? Насколько обоснованна такая, фактически монопольно господствующая в общественном сознании точка зрения? Как сложился столь негативный образ человека, который всю свою сознательную жизнь посвятил созданию и укреплению СССР, результатами деятельности которого Россия пользуется до сих пор?Ответы на эти и многие другие вопросы, связанные с жизнью и деятельностью Лаврентия Павловича Берии, читатели найдут в состоящем из двух книг новом проекте известного историка Арсена Мартиросяна — «100 мифов о Берии»Первая книга проекта «Вдохновитель репрессий или талантливый организатор? 1917–1941 гг.» была посвящена довоенному периоду. Настоящая книга является второй в упомянутом проекте и охватывает период жизни и деятельности Л.П, Берия с 22.06.1941 г. по 26.06.1953 г.

Арсен Беникович Мартиросян

Биографии и Мемуары / Политика / Образование и наука / Документальное
Русский крест
Русский крест

Аннотация издательства: Роман о последнем этапе гражданской войны, о врангелевском Крыме. В марте 1920 г. генерала Деникина сменил генерал Врангель. Оказалась в Крыму вместе с беженцами и армией и вдова казачьего офицера Нина Григорова. Она организует в Крыму торговый кооператив, начинает торговлю пшеницей. Перемены в Крыму коснулись многих сторон жизни. На фоне реформ впечатляюще выглядели и военные успехи. Была занята вся Северная Таврия. Но в ноябре белые покидают Крым. Нина и ее помощники оказываются в Турции, в Галлиполи. Здесь пишется новая страница русской трагедии. Люди настолько деморализованы, что не хотят жить. Только решительные меры генерала Кутепова позволяют обессиленным полкам обжить пустынный берег Дарданелл. В романе показан удивительный российский опыт, объединивший в один год и реформы и катастрофу и возрождение под жестокой военной рукой диктатуры. В романе действуют персонажи романа "Пепелище" Это делает оба романа частями дилогии.

Святослав Юрьевич Рыбас

Биографии и Мемуары / Проза / Историческая проза / Документальное