Литораль (ручная сборка)

После этого я подошла к Альберту и взяла его за руку. Я спросила: пойдем? Альберт оказался тупым и ответил: куда? Тогда я просто потянула его за рукав. Мы пошли в ванну и закрыли дверь. Альберт спросил: ты чё? Я сказала: умеешь целоваться? Альберт сказал: и чё? Он, правда, тупой. Мне хотелось сделать что-то совершенно безумное. Я сказала: давай примем душ? Тупой Альберт смотрел на меня странно. «Ты хочешь купаться?»— спросил он. Нет, сказала я, просто давай типа залезем в ванну. В одежде? Ну ок, в одежде. Мы залезли в ванну — носки намокли сразу, а потом и все остальное, когда я включила воду. Потом мы обнялись, у него сердце колотилось как у нормального, но в остальном он был тупой. Я сняла майку и спросила: хочешь потрогать? Тупой Альберт не настолько тупой все-таки, чтобы отказаться, но в самый интересный момент в дверь начала ломиться Надька, потому что вообще-то Альберт считался ее парнем, и дальше

В школе Альберт спросил меня: пойдем сегодня к Ирке? Я спросила: зачем? Он смотрел на меня как на сумасшедшую и сказал: ну ок, а куда пойдем? Я сказала: я домой пойду, а ты — не знаю. Дома выяснилось, что у меня двойка за контрольную по физике. Мать кричала, что я дура безмозглая и стану дворником, когда вырасту, а хотя нет, меня и дворником не возьмут. Я спросила: до экзаменов еще целая вечность, что ты меня долбаешь? А она сказала: ты как с матерью разговариваешь! И ударила меня искусственной гвоздикой. Эти гвоздики всегда стояли в вазочке под портретом дедушки Егора. Тогда я заплакала (больше от обиды, чем от боли), пошла на кухню, нашла в холодильнике пиво и

Я сидела в комнате, слушала музыку, и когда мать вошла и попыталась отнять у меня магнитолу, сказала, что она не права, что оценки — не главное в жизни человека, и когда она спросила «а что главное?», сказала, что жизнь, отношения, здоровье, чтобы не было войны. Она усмехнулась: какой войны? Я сказала: любой. На самом деле я никогда не хотела никакой войны, даже с тобой

— Ты ведь не исчезла, осталась с Анной?

— Я осталась с Амбер.

— Это еще кто?

— Моя сестра-близнец.

Мне столько же лет, сколько раз ее мать… — наша мать, окей — вообще улыбалась. Она почти никогда не улыбается, особенно когда смотрит на нас. Поэтому Амбер стала думать, что проблема в ней. Она казалась себе слишком тихой, слишком стеснительной, ей не хватало энергии и уверенности.

Я была всем, чем хотела стать моя сестра. Красивая, веселая, смелая — нет никого, кто не любил бы меня. Умная и шустрая, я за десять минут могла научиться чему-то новому, пока Амбер только вникала в задачу.