Лица российской национальности. Сборник рассказов и эссе

Единственный человек, иногда навещавший меня в комнате, был полный молодой парень с круглым и вечно обветренным лицом; его звали… Впрочем, неважно как. Парень этот учился на филфаке курсом старше и жил двумя этажами ниже меня. Знакомый (пусть так!) мне поначалу очень нравился, он был неглуп, начитан и любил иронизировать над нашими общими преподами (у них вели тоже Титоренко, Крысикова и даже Епштейн). Он ходил ко мне "делиться мыслями", мы иногда могли проболтать с ним до двух-трех ночи. Его кредо было: "Пусть мне хуже будет", так во всяком случае он говорил. Он много читал – разных немцев, Платона, Владимира Соловьева – и после пересказывал мне прочитанное. Он иронизировал по поводу моих соседей, говоря, что они живут "исключительно животной жизнью", он говорил, что я выше по развитию многих своих сокурсников и не только их. Он иногда просил в долг, но обычно отдавал деньги…

Потом я его раскусил – это же банальный стьюдент с претензией на образованность, пустое место с налетом чужих мыслей, подхалим и плут. Знакомый часто приходил ко мне голодным и спрашивал чаю и еще чего-нибудь пожевать. Я терпел и делился теми скудными запасами, что у меня были. Даже раз открыл тушенку и пожарил для него картошку; он все сожрал и сразу же откланялся. Мне ведь не жалко, но почему-то к себе он меня никогда не приглашал, а если я сам заходил, начинал вдруг дико куда-то торопиться. В общем, Знакомый ходил ко мне не только и не столько "делиться мыслями", но и пожрать ! Это мне скоро стало ясно, и я сказал ему об этом. Он что-то стал нагло врать, оправдываться, а потом визиты его стали реже и реже, пока… Да и черт с ним, Обветренным Рылом, больно мне надо.

Еще я люблю представлять себя персонажем прочитанных книг или фильмов. Может, это у всех так, а не у одного меня, но… Я часто настолько вживался в придуманный образ, что выйти из него не мог несколько дней или даже месяц. Жил чужим духом и думал чужими мыслями… Это опасно! Если представишь себя Юлием Цезарем или Марием, да начнешь говорить, как они, то могут убить. Я не шучу – за благородство могут убить запросто. Лучше играть какую-нибудь сволочь, люди и не заметят, что это лишь маска… Я играл и благородных рыцарей, и комиссаров, и Ришелье, и Сталина, и Наполеона… Однажды чуть не пострадал из-за этого, столкнувшись вечером с шайкой подростков. Вовремя смылся, что там говорить! Играть нужно дома или на сцене, но не в жизни, а то можно и заиграться.

Однажды Знакомый принес мне «Бесов» Достоевского; сначала я не хотел читать – скучно показалось, но потом… Роман меня так увлек, что я с полгода только и жил им. Я был то Николаем Красавцем, Иваном Царевичем, то Петрушей Подлым, то Иваном Человекобогом, то еще кем-то… Когда я дошел до роли капитана Лебядкина, я понял, что надо остановиться. Наблюдательная Линка тут же заметила, что я сыплю репликами из Достоевского; она даже спросила, не записался ли я в артисты местного театрика, попасть в который она только и мечтала. Я ей такое сказал, что у нее челюсть отпала. Что она понимает, курсистка недоделанная? Дура околотеатральная, и все тут. Не знаю, правда или нет, но… Вся моя жизнь – это какой-то затянувшийся фильм. Даже оставаясь один, я ломаю комедию перед самим собой. Зачем? Потому что я свой лучший и благодарнейший зритель, вот. Я никогда не мечтал об артистической карьере, я чувствовал, что там мне придется играть чужие, навязанные мне роли. А здесь я свободен в выборе, я свободен в игре… И еще – я никогда бы не смог играть для собственной выгоды, не знаю почему. Хотя в девятнадцать лет не очень-то знаешь, что будет с тобой в 25! Может, все еще наладится… Даст Бог.

...