Лицедей. Сорванные маски. Книга вторая

– А ты что, так и пойдешь в этой бабской юбке? – Критически, морща аккуратный носик, глядя на мой наряд, продолжала девица. – Ты чего? Только не говори, что этот красавчик оставил тебя равнодушной, ни за что не поверю. Такая харизма у мужика – один на два миллиона приходится, как по мне, ему достаточно один взгляд в мою сторону и я согласна!

– Не спеши ему в ноги падать. Он тебя раздавит и не заметит. – Осадила я, пытаясь перевести тему на менее болезненную. Запрещаю себе реагировать на эту сомнительную нимфу, душа в себе ростки недовольства и ревности, мысленно отвесив себе звонкую пощечину. – И юбка у меня в самый раз, а ты лучше за ребенком смотри. – Выскочила, стараясь не хлопнуть дверью,

– Ну, как знаешь,– фыркнула обиженно в след эпатажная Ирина.

Спустя некоторое время Эмма Петровна, зайдя на кухню, удивленно осмотрелась, явно не понимая моих действий на ее вотчине. Я же невозмутимо перебирала тарелки, от нечего делать, и расставляла их так, как мне нравилось. Назло всем. Ей, Владу, Ирке, Янке…

– Диана, позволь узнать, чем тебе не угодили мои тарелки?!

– Наши, Эмма Петровна, теперь наши!

– Не понимаю, девочка моя, объясни что происходит?– Отложив в сторону корзину с зеленью, включая кофеварку, аккуратно, понизив тон, спросила она, – Давай, присядь, оставь тарелки, никуда они не денутся.

– Он велел вам помогать, поэтому я здесь, – поделилась я, подперев подбородок рукой, удобнее устраиваясь на барном стуле, – с легкой подачи этой белобрысой стервы.

– Ох, Ди, не знаю даже что и сказать. Мне, конечно, очень приятно твое общество, но зачем ему это понадобилось? – Всплеснув руками, едва не опрокинув пустые чашки на пол.

– Ну, у него советчик хороший рядом есть! Переживает Яночка, как бы я их не объела, наверное.

– Вот что я тебе скажу, девочка моя, – запищала кофеварка, оповещая о готовности напитка, Эмма Петровна, по очереди наполнила каждую чашку, и уселась напротив меня. – Между вами с Владом очень много всего происходило, и черт знает что твориться до сих пор, но он все так же тебя любит.

Ее слова вызвали у меня язвительный смешок. Но под укоризненным взглядом экономки, я пристыженно сникла, уставившись в чашку.

– Ему больно, Диана. Я вижу, он страдает. И не знает, как с тобой поступить, вот и кусается.

– Я бы с этим поспорила, Эмма Петровна. Этот изверг всегда знает, чего хочет. Всегда! – Произнесла нараспев, чувствуя, как кольнуло где – то под ребрами.

– Не говори так, девочка. Изверг разве бросил бы на произвол судьбы маленького уродца с его нищей матерью? – Тихо прошептала женщина, вытирая краешком фартука выступившие слезы. – Никому до нас не было дела, а больной ребенок требовал особенного ухода. Я так многим ему обязана. И так виновата…

Язык прилип к нёбу, и шальная мысль, маячившая на горизонте, постепенно обрела четкость. А с нею и ужас. Не может быть.

– Только не говорите, что Булат…– слова застряли в горле, отказываясь растворяться в гнетущей тишине кухни.

– Да, милая, Егорка – мой несчастный сын. – Ее голос стал еще тише, и казалось, что женщина разговаривает сама с собой, совершенно забыв о моем присутствии. Я же переваривала эту болезненную мысль, смущенно глядя в лицо убитой горем матери. Для любой женщины рождение больного ребенка это огромная беда, которая на протяжении всей жизни будет идти рядом, рука об руку с твоим чадом, взрослеть вместе с ним, ярким пятном алея в исковерканной недугом судьбе. – Влад не бросил его, и помог нам. Мы с ним так давно, что я уже не помню своей жизни без него. Всегда его сильное плечо было мне опорой, а Егорка его как любит. Хоть он и уродец, но у него такое чистое и открытое сердце.

Я содрогнулась внутри, вспоминая последнее свидание с Егоркой, он же и небезызвестный Булат, который одним своим видом вгонял меня в глубокий обморок. Трудно думать о его большом и чистом сердце, когда глазам больно на него смотреть. Но сейчас, глядя на страдание его матери, я хоть и с трудом, но заставила себя пересмотреть свое отношение к нему, стараясь удержать в узде мысли, скакавшие как блохи по зыбкой панике поднимающейся внутри. Если его мать здесь, по всей вероятности и он тоже.

– Вам не в чем себя винить Эмма Петровна, – стараясь утешить экономку, бередящую собственные раны, проблеяла я, украдкой оглядываясь по сторонам, ожидая его появления с минуты на минуту.

– Ох, если б так, моя девочка, если б так… Ну да ладно, что – то я расклеилась совсем. Так вот, Влад добрый человек, только судьба у него очень непростая. Ему много досталось по жизни, и ты самое светлое и ценное, что было и есть у этого мужчины.

Не решаясь перечить женщине, дабы не вызвать нового потока несчастных слез, я предпочла оставить свое мнение при себе, и перевести разговор в другую плоскость., все еще косясь на дверь.

– Эмма Петровна, а где повстречались ваш сын и Влад? Вы сказали, что он мальчишкой спас ему жизнь?