Лицей 2017. Первый выпуск

Вдоль рядов ящиков, мимо бюро пропусков, в сторону столовой пошел Алексей, загребая руками и заглядывая в каждую встречавшуюся по пути урну. В мусорном ведре на остановке, чуть-чуть не доходя до столовой, лежал кошелек. Алексей достал его, отряхнул, пересчитал — все оказалось на месте. Вздохнув, он вернулся в бюро, получил пропуск и двинулся в столовую. Сашка сидел вместе с остальными. Выглядел он довольным, но, увидев мастера, сразу притих.

— Приятного всем аппетита, — сказал Алексей.

— Спасибо, — хором ответили обедающие.

— А ты че решил зайти? — спросил Кузька.

— Да вот еще раз хочу Сашку в дураках оставить, — ответил Алексей и под смех товарищей больно хлопнул старика по плечу. Сашка никак не отреагировал: молча, исподлобья смотрел он куда-то вперед, пережевывая гречку. — Молоко да пирожок купить в дорогу, — продолжил мастер, доставая кошелек, и раскрыл его перед лицом старика. — Почём с повидлом?

— Восемнадцать.

Через минуту, проходя обратно с пирожком и молоком в руках, он кивнул товарищам за столом и пошел к выходу. «Чего хмурый, Санек?» — услышал Алексей, прежде чем за ним закрылась дверь.

Алексей вышел из автобуса и посмотрел по сторонам, задерживая взгляд на проходящих мужчинах. Погода стояла теплая и солнечная, что было хорошо: в прошлый раз на морозе он простудился.

От остановки Сафронов двинулся через сквер. Снег на газоне уже растаял, но земля была сырой, как мокрая половая тряпка: под подошвами поднималась и пузырилась вода. Алексей вышел на скользкую тропинку и пошел по ней, мимо островков неба в мутных лужах. В обед на улице народа было немного. На все еще голых деревьях сидели грачи. Сафронов пересек дорогу, вошел во двор и прошмыгнул к лавке на детской площадке. Оттуда медленно, как абордажной кошкой в воде, он обвел взглядом все вокруг — упаси бог зацепиться за что-нибудь. Крючья остались ни с чем.

Выдохнув, Алексей вытащил из сумки бинокль и сфокусировал его на зарешеченном окне почты, за которым женщина, чья красота была видна с любого расстояния, перебирала письма. С ее затылка тяжело свисала черная, толстая, как рука мужчины, коса. Лицо женщины было круглое, слегка смуглое; глаза голубые, чуть раскосые; нос небольшой, с плоской перегородкой; губы красные, полные, манящие. Тело пышное, фигуристое. Серый пиджак на черной водолазке, брюки темного цвета. В юбках женщина на работу не ходила.

Алексей кошачьими объективами следил за канарейкой в клетке, за каждым ее жестом, выражением лица. Женщина улыбнулась, и сердце его заколотилось. Что?! Почему? Почему заулыбалась? В чем причина? В КОМ причина?! Не отрываясь от окуляров, Алексей сделал шаг вперед, прикованный взглядом к почтовым окнам. Никого. С кем там она? С кем посмела смеяться? Вот кто-то вышел из-за стены. Мутная фигура. Сафронов слишком близко приблизил, ничего не разглядеть. Какая-то женщина, со спины не узнать. Алексей плюхнулся на скамейку. Он весь дрожал. Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться и сдержаннее продолжить слежку.

За час ничего не поменялось. Только живот урчал, прося чего-нибудь съестного. Зря Алексей не пообедал с товарищами, а поспешил на пост. Оторвавшись от бинокля, он, щурясь, посмотрел на мир невооруженным взглядом. Над подъездом соседнего дома вывеска белыми буквами на зеленом гласила: «ПРОДУКТЫ». Бросив взгляд на окна почты, Алексей сорвался с места и поспешил в магазин. Через две минуты, не больше, он вернулся с запеканкой и киселем, — но лавку уже заняли мамы, чьи дети играли в песочнице. Сафронов досадливо скривил лицо и сел на соседнюю скамью. С нового места стол, за которым работала красивая женщина, был виден плохо, зато просматривалась та часть помещения, которая ранее была скрыта за стеной.

Следующий час работница почтамта перебирала и выдавала письма, болтала с коллегой и один раз вышла покурить на улицу. Когда Алексей увидел ее с сигаретой, ему захотелось подойти и выбить гадость из ее руки, но он заставил себя остаться и продолжить наблюдение, и, как оказалось, не зря.