Лицей, который не кончается

Хотите знать самое ненаучное определение сути научного коммунизма? Пушкин на Второй речке. И Пушкин мог бы оказаться в советские времена на Второй речке. Сойти с ума и погибнуть.

Есть три-четыре тысячи определения человека. Вот еще одно: человек есть несостоявшееся благородство, несостоявшаяся совесть, несостоявшаяся честь и даже несостоявшийся ум. И такой человек может стать (хотя кто это уже увидит?) состоявшимся самоубийцей, если он приведет к самоубийству человечества.

Но что я тут наговорил! А как же Блок, «веселое имя Пушкин!»

– Да, мы веселые!

– Веселые! А ты оглянись вокруг себя! Позади, рядом, вокруг нас, да и впереди – какая веселость?

Да, да, да.

Нет, нет, нет.

Ну, когда поймем, что каждый из нас есть уголок потаенный, есть искорка, нетерпеливо ожидающая вспыхнуть, уголек и искорка сердечной веселости, ни на кого, никуда, в обгляд… тогда и найдем спасение!

Достоевский: не смотрите на глаза, не смотрите на губы, смотрите, как люди смеются. Смех, неподдельная искренность чистой души, давным-давно догадавшейся о том, что зло вовсе и ни капельки не демонично. И если снять с него, зла, все его атрибуты, ордена, погоны, то, глядючи на него, со смеху околеешь.

Что Данте, что Рабле, что Вийон, что Пушкин, что Ахматова и Мандельштам, конечно, – самые веселые люди на этой земле.

Понять бы: зло – смехотворно, смешно, трусливо.

Понять бы: благородство – скромно, стыдливо, но – вдруг – непреклонно.