Лицо на пакете молока

«Все-таки я ему не нравлюсь как девушка, – подумала она. – Я сижу в машине просто с моим лучшим другом. Наверное, это он, а не Сара-Шарлотта, потому что рассказала я обо всем именно ему. А Рив не хочет находиться в моей компании».

– Я должна узнать, что произошло на самом деле, – произнесла она.

– Почему не спросить родителей?

– Да как? «Папочка, перестань рассказывать мне все эти милые истории о детстве Ханны. Признайся в том, что вы меня похитили»? Не лучшее начало искреннего разговора.

Он нервно рассмеялся:

– Дженни, если они тебя действительно похитили, стоит ли думать о том, хорошее это начало разговора или нет?

– Стоит. Я их люблю.

– Что-то я совсем запутался.

– Это неудивительно, – заметила она.

Автомобиль мчался по автобану. Казалось, Нью-Джерси – просто бескрайний штат. Начали появляться указатели на Филадельфию. «Штат Пенсильвания», – подумала Дженни. Она ничего не знала о Филадельфии за исключением того, что в этом городе началась Война за независимость США и прошел Конституционный Конвент.

«Я проваливаюсь в какую-то временну́ю дыру. Я потеряла родителей. Потеряла имя. А теперь теряю и свой век».

Рива угнетала нависшая в машине тишина, и он начал рассказывать о собственном детстве то, чего она не знала. О том, как Лиззи и Мегги удавалось все, чем бы они ни занимались: музыкой, спортом, учебой, работой по дому. О том, как девочки соревновались между собой за то, кто будет самой лучшей в семье Шилдс. Тодду, который родился в период посередине, стоило невообразимых усилий сделать так, чтобы его заметили в сэндвиче между двумя агрессивными и конкурирующими сестрами. Сам Рив родился гораздо позже, и единственное, что ему оставалось, – это с изумлением смотреть на супергероев, иногда строить что-нибудь из Lego и переключать каналы по телику.

«Надо же, – задумалась она. – Я жила рядом и всего этого совершенно не видела. А вообще – как много из происходящего вокруг люди замечают?»

Она подивилась и тому, что, когда ее собственная жизнь начала разваливаться на глазах, лучшая подруга Сара-Шарлотта ничего не почувствовала. Она продолжала каждый вечер звонить, хихикать во время обедов, но не обращала внимания на состояние Дженни.

Ребята уже уехали слишком далеко от мест, в которых ловилась станция KC-101. Рив долго искал ту, которая пришлась бы ему по вкусу, и, когда нечего было сказать, делал звук таким громким, что они переставали слышать шум дождя снаружи.

– Скажи что-нибудь, – попросил он.

– Нам поворачивать на следующем съезде.

Рив так долго на нее смотрел, что ей показалось, будто они могут съехать на обочину. На какую-то долю секунды такой выход казался вполне логичным. Какой смысл искать ответы? Лучше вообще все закончить.

«Наверное, он хотел бы, чтобы я рассказала про свое детство, – подумала она. – Отреагировала на признания, которые он недавно сделал. Но я слишком погрязла в собственных мыслях. Я – плохой человек. Я – плохая дочь. Хороший человек и хорошая дочь точно бы поняла, что ее выкрали. Она бы не забыла настоящих родителей, она бы плакала, рыдала, не сдавалась и пыталась вернуться к ним. Она бы их точно не забыла! Не продалась бы за порцию мороженого».

– Дженни, а что мы будем делать, если найдем этих людей по фамилии Спринг?

На самом деле девушка об этом даже не думала. Она планировала пройти по торговому центру и понять, вызывает ли он какие-нибудь воспоминания. Хотела найти место с высокими барными стульями, где за прилавком из зеленой пластмассы продают мороженое. Может, после этого получилось бы вспомнить Ханну и перелет с другого побережья.

Рив свернул на Нью-Джерси.

«Ну вот и приехали», – подумала она. Казалось, что страх пытается ее утопить, бросая в лицо потоки воды, но на самом деле это были грузовики, которые их обгоняли и заливали лобовое стекло.

– Фамилия Спринг довольно редкая, – заметил Рив. – Вполне возможно, что в телефонном справочнике окажется всего одна семья.

У трассы стояло кафе с вывеской «Лучшие блинчики», к которому парень резко съехал, задев колесом тротуар, отчего их обоих подбросило на сиденьях.

– Давай съедим блинов и подумаем, что делать дальше, – предложил он. – Эти люди могут быть сейчас дома. Можно их найти. Но что ты скажешь, когда они откроют дверь? «Здрасте, я ваша дочь»?

Ее затрясло.

«Я не хочу быть их дочерью. Я хочу быть дочерью моих мамы и папы».

Рив запаковался, вышел из машины, обошел ее, открыл дверь Дженни и взял ее за руку. Девушка еще не отстегнула ремень безопасности и попыталась встать, но у нее не получилось. Когда он начал помогать, Дженни заплакала.

– Пожалуйста, не надо, – с ужасом в голосе попросил он.

– А что еще мне остается?

Она представила, что звонит в незнакомую дверь, которую открывает незнакомая женщина. Может, это и будет Ханна, ставшая на двенадцать лет старше? Остались ли в доме другие дети? Высокие стулья могли за это время исчезнуть.

Девушка в изнеможении прижалась к его груди. Оба стояли под дождем, Джейн обнимала Рива за талию. Его тело оказалось гораздо более крепким, чем она могла предположить. Их сердца бились в унисон…