Лицо на пакете молока

– Послушай, я считаю, что они точно позвонят в полицию. Я бы на их месте именно так и поступил. Сама подумай, какой будет скандал! Если ты все придумала, тебя в больницу положат, и будешь потом всю жизнь к психоаналитику ходить и таблетки глотать. Родителей сотрут с лица земли. В буквальном смысле. Так что и следа не останется, – он отстранился и приподнял ее лицо мокрыми рукавами куртки. Потом запустил пальцы в ее волосы. – Представь, каково будет маме и папе? Что подумают ученики, которых тренирует твой отец, что скажут дамы – коллеги твоей матери по разным благотворительным мероприятиям после того, как им придется признать, что собственная дочь обвинила их в ее похищении?

Он пристально смотрел ей в глаза. У Дженни пронеслась мысль: «Он меня любит».

Девушка поняла это по его взгляду. Но какой именно была любовь? Состраданием? Или как у старшего брата? Или просто соседа?

Рив попытался сдвинуть ее с места и довести до кафе, но она не двигалась.

– Не хочешь блинов? – он пытался превратить все в шутку. – Давай тогда по чизбургеру. Вон чуть дальше виднеются золотые арки.

Она отрицательно замотала головой.

– А если ты права? – спросил Рив дрогнувшим голосом. – Тогда полиция не разрешит тебе вернуться к мистеру и миссис Джонсон, – парень громко втянул воздух. – С ними точно что-нибудь произойдет. Появятся социальные работники, репортеры радио и ТВ…

– Мы не обязаны стучаться в дверь, – сказала Дженни. – Можно просто рядом с домом проехать.

Рив показал на телефонную будку рядом с заправкой. Оба уставились на нее, словно это было одно из чудес света. Потом сели в автомобиль. Дженни тяжело дышала, у нее начала страшно болеть голова. Да и вообще все тело, особенно руки, поэтому она посмотрела на ладони, чтобы удостовериться, что не прищемила их дверью. Оказалось, она так сильно сжала кулаки, словно хотела переломать все косточки. Девушка заставила себя разжать пальцы. Рив подъехал к заправке и поставил машину так, чтобы пассажирская дверь была прямо напротив входа в будку.

Джейн молилась, чтобы адресной книги внутри не оказалось. Но она была. Висела, как полагается, в железном предохраняющем футляре на металлическом шнуре.

Внутри могла быть информация о ее жизни, душе, истории и генах.

Она вылезла из машины и встала под дождем. Это то, что было реально, – вода, стекающая по ее лицу. Сейчас только вода и Рив казались настоящими.

Потом девушка вошла в будку и посмотрела адрес семьи Спринг. Под этой фамилией значился только один адрес, который показался ей совершенно обычным и ничем не примечательным.

Спринг, Джонатан Эвер… Хайвью-авеню, д. 114.

Она зашла в здание заправки. За засаленным прилавком сидел одетый в грязный синий комбинезон мужчина неопределенного возраста, которому было бы совершенно не лишним похудеть. Он изобразил на лице подобие улыбки.

– Не подскажите, как доехать до Хайвью-авеню? – спросила Дженни.

На долю секунды ей казалось, что тот не ответит или не будет знать. Это было бы определенным знаком, верно? Знаком, что лучше этого не знать. Знаком, что даже незнакомые люди были в курсе, что Дженни Джонсон нечего делать на Хайвью-авеню.

– Край не близкий. Километра три прямо на юг по этой дороге, потом налево на Маунтин-роуд. Эта улица где-то пересекает Маунтин-роуд. Следите за указателями, чтобы не пропустить.

Совершенно мокрая она села в машину. Рив включил на полную мощность теплый обдув, чтобы высушить ее одежду.

– Едем на юг по этой дороге, – сообщила она.

– Мне кажется, лучше отправиться домой, – его лицо было бледным. – Когда ты сказала, что хочешь со мной школу прогулять, то решил, что ты предложишь какую-нибудь интересную программу. Я не думал, что тебе необходим шофер на долгую поездку, и не хочу в этом участвовать! Может, тебе нужно что-то узнать, но у меня точно никакого желания. Я-то думал, что я тебе… – Он запнулся.

«…нравлюсь, – закончила она фразу про себя. – Ты мне не просто нравишься! Я тебя обожаю».

У нее дико болела голова, как никогда раньше. В мозгу стучали молоточки, и казалось, глаза слепят прожекторы.

Девушка нервно дотронулась до его запястья. Потом провела пальцем по коже вдоль ремешка часов, сначала с одной, потом с другой стороны. Ей хотелось поцеловать его запястье и золотистого цвета волосинки, часть из которых попала в пазы между секциями металлического браслета его часов. Если бы он сейчас не вел машину, она бы притянула его к себе и уже не отпускала.

– В листьях… Тогда, в тот день… – начал он.

Но та небольшая часть головы, которая не мучилась от боли, и та, которая не думала о любви, читала указатели с названиями улиц.

– Рив, вот Маунтин-роуд. Поворачивай направо.

Впереди них плелся школьный автобус.

– Который час? – спросила Дженни, нахмурившись.

Он показал ей запястье с часами, но она не могла ничего понять, потому что циферблат был в таком положении перевернутым.

– Два, – сказал он. – Что-то рано здесь заканчивают.

«Уже два часа! – с ужасом подумала она. – Домой вернемся к ужину, а то и позже. Что я скажу родителям? Они будут ужасно злиться и никогда больше не разрешат мне…»