Лицо по частям. Случаи из практики челюстно-лицевого хирурга: о травмах, патологиях, возвращении красоты и надежды

Гораздо меньшим, однако весьма ощутимым усовершенствованием, внесенным мной в собственную методику проведения операций, стало уменьшение давления, с которым накладывались жгуты. Раньше жгуты традиционно затягивались до давления от 250 (на руках) до 350 (на ногах) миллиметров ртутного столба (мм рт. ст.). Под общей анестезией систолическое кровяное давление, как правило, не превышает 110 мм рт. ст., поэтому жгут достаточно затянуть всего на 50 мм рт. ст. больше, чтобы избежать кровотечения во время операции. Наложение жгута с меньшим давлением наносило меньше травм кровеносным сосудам и приводило к уменьшению осложнений на донорском участке при пересадке лоскута. За это мне следует благодарить свою сестру Джанет. Именно она обнаружила, что ослабление жгута снижало риск осложнений после операции на колене, и после ее рассказа я опробовал эту методику, после чего она стала неотъемлемой частью моей хирургической практики.

Мы внесли сотни подобных усовершенствований – какие-то небольшие, какие-то весьма значительные – в методики, впервые введенные Гарольдом Гиллисом около ста лет назад, а также имеем в своем распоряжении материалы, медикаменты и методики, которых тогда вообще не существовало. Теперь мы стараемся не злоупотреблять антибиотиками, но благодарим Бога, что они у нас есть, потому что до их открытия пациенты Гиллиса постоянно подвергались риску генерализированной и смертельной инфекции. Тогда они уже знали про антисептик (благодаря Джозефу Листеру) и асептику[101] (благодаря Джону Макьюэну) и пользовались перчатками, однако методы анестезии были не такими продвинутыми, лекарства не такими совершенными, условия более грязными, а для трахеостомии использовались резиновые шланги без манжеты, в то время как сегодня используются всевозможные синтетические материалы и надувные манжеты.

У нас имеются обезболивающие, которые гораздо быстрее выводятся из организма и вызывают гораздо меньше побочных эффектов. У нас есть противорвотные средства, которые позволяют гораздо лучше бороться с рвотой, являющейся неизбежным побочным эффектом процесса анестезии (вот почему перед операцией ничего нельзя есть и пить). Кроме того, мы обладаем гораздо более полным пониманием физиологических процессов, связанных с травмой и операцией, и на данный момент я работаю над системным обзором способов облегчения восстановительного процесса после масштабных операций на голове и шее. Хоть это и было модно для других типов обширных хирургических вмешательств, вопрос сведения к минимуму таких осложнений, как инфекции и повреждения легких у пациентов, никогда должным образом не изучался. Суть в том, чтобы уменьшить влияние операции и количество осложнений, и значительная часть процесса направлена на смягчение стрессовой реакции человека на травму и операцию, проведенную для выздоровления.

Работа Гарольда Гиллиса во время и после Первой мировой войны на 95 % заключалась в лечении боевых травм, вызванных осколками, пулями и взрывами. Несмотря на рост вооруженной преступности в Великобритании и соответствующей реакции на нее полиции, мне все равно не доводится лечить так много жертв огнестрельных ранений и взрывов, поскольку сейчас лечением раненых солдат занимаются специализированные (причем после пятнадцати лет непрекращающихся военных действий и террористических актов, чрезвычайно опасных) челюстно-лицевые бригады в Королевском центре военной медицины при Больнице королевы Елизаветы в Бирмингеме. Тем не менее, хоть перестрелки среди гражданских и остаются очень редким явлением по сравнению с еженедельным беспределом на улицах американских городов, они все равно случаются.

В одном из таких недавних, очень печальных происшествий оказался замешан Барри – солдат, который должен был вернуться в Афганистан вместе со своим отрядом, однако из-за полученных ранее во время службы ранений оказался непригоден для дальнейшего прохождения активной службы, и его уволили в запас по состоянию здоровья. Барри настаивает, что то происшествие не являлось следствием развитой депрессии или посттравматического расстройства из-за его прежней службы в Афганистане. «Армия никоим образом не виновата в том, что я сделал», – сказал он мне.

Как бы то ни было, Барри спустился к себе в подвал и предпринял попытку покончить с собой с помощью имевшегося у него антикварного дробовика. Он подставил дуло дробовика под подбородок, намереваясь прострелить мозг. Получись у него задуманное, он бы умер мгновенно. Однако, как это бывает со многими людьми, пытавшимися покончить с собой с помощью дробовика, когда он нагнулся, чтобы нажать на курок, он неосознанно изменил угол наклона ствола и головы, в результате чего снес себе переднюю часть лица, но не умер. Дробь из обоих стволов прострелила ему подбородок, челюсть и зубы, размозжила мягкие ткани губ и нижней трети лица, а также оторвала часть носа.