Лицо врага: Окно первое (СИ)

Человеческая жизнь, жизнь того, кто тебе не близок и не дорог, всеми вокруг меня ценилась очень дёшево, почти никак. Что-то вроде «пусть живут, пока не сильно мешают», а то и дешевле. Это неудивительно, конечно — я с детства жила в замке отчима, генерала тайной службы, очень влиятельно и очень многое сделавшего для нынешней тирании человека. Гости его, соответственно, были такие же. Слуги в замке постоянно менялись — шли работать туда только от безысходности и, поправив своё положение, уходили — боялись. Когда я поступила в Школу, со мной никто не общался — боялись не меньше, а если страх пересиливало желание обезопаситься или даже улучшить положение своей семьи через дружбу со мной, то я с такими не хотела общаться сама, я была очень чувствительным и мнительным ребёнком.

Только мама у нас всегда была слишком доброй. Прирождённой целительницей, которая стремилась спасти всех и вся, и всем при этом даже подарить свою улыбку и своё доброе отношение, кем бы ни были эти все и что бы эти все ни делали.

Но мамы не стало, когда мне было двенадцать.

И отчим после этого в полной мере выявил свою извращённую натуру. И показал, что даже к смерти близкого человека он не хочет относиться уважительно. Даже так.

А я же, кажется, пошла совсем не в маму, пусть и настоящего отца совсем не помню. Мама говорила, что он тоже был службист.

А если бы, например, началась новая гражданская война — что бы я делала? Я боевой маг, я уже на старших курсах, и если бы я не пошла в Отряды Будущего или в прочие подобные организации, то я, наверное, была бы мобилизована в армию царя. Отчим, быть может, захотел бы меня откосить, но чисто из-за моего собственного отношения к нему и любым его действиям я послала бы его далеко и надолго… и пошла бы в Отряды Будущего тоже чисто из-за своего отношения к отчиму, да. Но если бы не пошла? Что тогда? Да и, на самом деле, всё равно, куда бы я пошла. Что тогда?

Нет, ну что за глупые мысли лезут мне в голову?

Может, действительно стоит остановиться на том, что я не несу за это ответственности? Или нет, всё-таки, мне кажется, хоть сколько-то несу…

— Мы снижаемся? — вдруг заметила Вера.

Мы прильнули к окнам.

Разумеется, мы летели столь медленно, что что заметить снижение, приближение верхушек деревьев, было практически невозможно. Но, при всей нашей медлительности, это чувствовалось.

— Как им удаётся менять нашу высоту? — удивился Юлий Сердвеевич.

— Насели сверху, да и всё тут, — пренебрежительно ответила Вера. — Надо было и сверху тоже окна сделать.

— Надо-то надо, не спорю, не подумал. Но ведь это на то и левитация, чтобы не реагировать на такие незначительные изменения поднятой массы. Вот если бы они гору на нас сверху положили, было бы всё понятно, но тогда левитация сорвалась бы полностью, и Хеля бы почувствовала. Да и, вернее, мы все бы почувствовали, так как мы все можем эту левитацию контролировать.

Точно… не надо было давать ему право контроля над моей магией… Вернее, надо было вовремя это право забрать.

— Да-да, все бы почувствовали. Падение с такой высоты не заметить вообще сложновато.

— И это тоже, — задумчиво сказал он. — Но всё же, как?

— Вы письмо написали? — строго спросила его Вера. — Копии сделали? Скрыли их от тайной службы? Вестников сотворили?

— Хорошо-хорошо, молчу. Но я уже почти закончил. Но вы всё же присматривайтесь, мало ли что. — Он вернулся к работе.

По-хорошему, надо было послать письмо как можно скорее, по крайней мере, пока мы достаточно далеко от крупнейшего восточного оплота тайной службы — мало ли какая там охранная магия. Да и вообще мало ли что. Впрочем, он уже был очень близок к цели. Порядка двадцати одинаковых писем лежали перед ним рядком, уже зачарованные. Он уже делал вестников. Я хотела заглянуть в одно из писем, но вовремя вспомнила, что так не только ничего не прочитаю, но и испорчу ему работу, и не стала. Но всё же, что можно писать такому же тирану, как наш Волот, когда ты всего лишь знаком с его братом?

— А вы лично знакомы с князем Ассиохари-алем? — спросила я, не став понапрасну об этом думать.