Лицо врага: Окно первое (СИ)

— Откуда я знаю? В Стольгородской волости есть легенда, что реку защитил какой-то святой. Не помню, какого бога. А может, и какой-то бог даже… неважно, всё равно не помню. По слову этого святого свершилось чудо, и вода в реке стала страшным ядом для любого, в ком есть хоть капля тьмы, и все порождения зла навсегда оказались заперты… ну, вы поняли. Никакой особой магии, аномальных искажений фона, скрытых плетений и так далее здесь нет, это исследовалось Ковеном. Правда, исследовалось оно двести лет назад, так что хрен его знает. Мне вот куда интереснее, как тайная служба защитила от Древнего Зла свой лагерь, тюрьму, люциановые шахты и институт, потому что Высыльные горы, как все мы знаем, никакой нечисти не помеха и никогда не были, и Древнему Злу, судя по всему, тоже.

Вера хмыкнула и отхлебнула из фляги очищенную магией речную воду. Мылись мы тоже ею, и вряд ли примитивные способы отделения воды от всякой живности, которая в ней есть, способны испортить божественное чудо. Разве что водоросли там святые плавают, а черви прямиком возносятся на небеса, прожив самую праведную червиную жизнь. Но неужели Ковен двести лет назад так просто оставил этот вопрос?

Веру же интересовало другое.

— Люциановые шахты? — спросила она. — В Богоси добывают люциан?

— Да. Его там очень мало и он некачественный, и нормальная добыча была бы убыточной. Но тайная служба нагнала заключённых, всё засекретила и радуется жизни. Он, естественно, весь идёт на нужды института. Не знаю, сколько там получается магии в результате, но точно больше никуда. Ну и, кстати, им там удобно подопытных подбирать из заключённых.

— О боги, вы можете уже наконец сказать, что это за институт?! — не выдержала Вера.

— Если бы ты не перебивала, я бы сказал. Я же не могу одновременно выдать вот вообще всё! Институт души и бессмертия. Тайная служба, — он усмехнулся, — возомнила о себе невесть что и считает, что она уже круче Ковена, а с наукой можно обращаться так же, как они привыкли обращаться с людьми. А царь очень жаждет бессмертия.

Я подумала, что это, наверное, и есть тот институт, в котором работает Мирея Марская.

Спросила об этом.

— Да, там работает, — согласился Юлий. — Там у них, кстати, самая надёжная тюрьма страны.

— Работает, — тоже ответила Вера.

— Работает, — подтвердила Яня. — Я же там была.

Пока Юлий не начал расспрашивать, откуда мы такие осведомлённые, я спросила:

— А кто там ещё работает, вы не знаете?

— Неяндр Хорогов? — предположила подруга, поняв моё удивление.

На моей памяти он там никогда не был, всё время сидел в замке. Только редко, очень редко переносился в столицу. Он вообще терпеть не мог покидать замок и, соответственно, этого не делал. Даже не упоминал этого места, хотя, конечно, кто я такая, чтобы при мне что-то подобное упоминать. Или, может, он по ночам туда ходил? В лаборатории своей он сидел всё время, я проверяла, как бы противно мне ни было.

— Нет, Хорогов почему-то нет. Хотя, конечно, он и не бессмертием занимается, а возвращением к жизни давно умершего человека, и делает он это совсем не для царя, что вряд ли царя очень радует. Вы же понимаете… А, кстати, вы все вообще в курсе, о чём мы сейчас говорим и что было в том видении про Хорогова? А то я как-то говорю и говорю, Вера явно в курсе, а вы что-то не спрашиваете.

Я не знала, что мне стоит сказать, чтобы было наименее подозрительно, и поэтому выжидающе молчала. Умом понимала при этом, что у Юлия вообще нет никаких оснований ни в чём меня подозревать, но это был один из тех моментов, когда прислушиваться к доводам здравого смысла не хотелось совсем. Он же счёл нужным на всякий случай рассказать: