Лицо врага: Окно первое (СИ)

— Ну, — Яня отчего-то смутилась, — он… ему очень плохо от того, что Тиоссанириэль никак не может понять чего-то, что он сделал, и поэтому вообще не хочет с ним общаться. Он очень хочет контактировать с братом хоть как-нибудь, и поэтому старается разными способами через их сестру приблизить его к себе обратно. Ещё его очень беспокоило, что Тиоссанириэль терпеть не может никакую охрану, и тайную тоже, и раньше постоянно её отыскивал и напрямую телепортировал обратно к альвам.

— Это было такое, — подтвердил Юлий.

— Ну вот. Он размышлял, как ему сделать лучше, и в чём же он по-настоящему виноват, если он сделал всё единственным возможным образом, но Тиоссанириэль всё равно не может этого принять и с этим согласиться. Я, правда, так и не смогла понять, что же такое ужасное он натворил, но он не знает, в чём его вина, и при этом чувствует себя одновременно как бы и виноватым, и не совсем. Это не было видение про какой-то конкретный момент, это было… ну, как бы про Ассиохари-аля в целом, про его чувства и мысли на эту тему на протяжении какого-то долгого времени.

— Что ж, понятно, — ответил Юлий. — И где там доказательства, что он не просто это всё чувствует и думает, а ещё и сделает то, что нам нужно если я его оповещу?

— Их там нет, — смиренно признала Яня. — Это я вам и без всех этих прелюдий сказать могла. Но, как бы это сказать, когда я вижу… я проживаю это всё, я чувствую вместе с ним, и я могу понять…

— Но при этом ты чувствуешь вместе с ним только эти чувства и думаешь вместе с ним только эти мысли, я правильно понимаю? И ничего не можешь знать об остальных.

Она молча кивнула.

— И что с того? — недовольно спросила Вера. — А, поняла…

— Значит, тебе просто не стоит посылать верховному князю никаких сообщений, — спокойно согласилась Яня, явно ожидавшая возможности наконец это сказать.

— Но мы идём на огромный риск. А вдруг там было что-то, чего ты, не зная никакого контекста, не заметила, а я мог бы разглядеть, и всё могло бы быть по-другому? Что тогда?

— Одним словом, вы просто пытаетесь всеми доступными способами выдурить у Яни этот несчастный кусочек текста, — резюмировала я. — И не стыдно?

Стыдно мне и самой не было бы, на самом деле, но задать какой-нибудь подобный плохой вопрос очень хотелось.

— Да какое стыдно? Я личную переписку всяких там министров и кого ещё перехватим постоянно читаю, и нет, мне не стыдно. А там и с любовницами, и с самыми давними друзьями, и вообще один сплошной компромат, и даже приличные люди нередко попадаются, а мне их переписку всё равно читать не стыдно. К тому же, Яня нам и так уже всё пересказала. И там ведь никакого компромата, насколько я понял, никаких грязных историй. Ну что такого?

— Вот ведь… не отвяжешься, — устало сказала Яня и протянула ему всё-таки блокнот. Убедил, несмотря на почти что признание в праздном интересе.

Юлий прочитал, отдал Вере, а та мне. Да уж, если уже все ознакомились… всё равно ведь перескажут потом куда подробнее.

Это выглядит и чувствуется так, как будто ты лишаешься одной из несущих стен своего дома. Опорного столба. Ножки стола, если ты — стол, или подпорки, если ты — подвязанный куст. И вроде дом стоит, и стол стоит, и ты стоишь, и куст растёт… но чего-то нет. И ты иногда (часто?) хочешь опереться, повернуться в ту сторону, улыбнуться в ту сторону, задать вопрос, получить ответ, просто узнать, как дела, иметь возможность туда посмотреть, просто возможность. А нельзя.

И ты начинаешь медленно, почти незаметно со стороны туда валиться. Ты хватаешься за другие стены, остальные ножки, целые подвязки и ровные столбы, и стоишь спокойно, и радуешься жизни. Но иногда ветер снова сносит в ту, опавшую, отвернувшуюся сторону, снова хочется туда посмотреть, улыбнуться, что-то спросить, и так далее, и ты снова хватаешься за остальные стены, чтобы не падать туда, не думать о пустоте и не знать, как там дела.

Ты не упадёшь, нет, не упадёшь никогда. Это же такая мелочь — всего лишь одна сторона из многих имеющихся на самом деле и тем более из теоретической бесконечности. Но ты ещё долго будешь туда оборачиваться, падать и хвататься за остальные. Такая пустота долго зарастает… и, наверное, немножко остаётся навсегда.