Лицом к лицу. О русской литературе второй половины XX – начала XXI века

Плывет в  тоске необъяснимой
среди кирпичного надсада
ночной кораблик негасимый
из  Александровского сада,
ночной фонарик нелюдимый,
на  розу желтую похожий,
над головой своих любимых,
у  ног прохожих.

Плывет в  тоске необъяснимой

пчелиный ход сомнамбул, пьяниц.
В  ночной столице фотоснимок
печально сделал иностранец,
и  выезжает на  Ордынку
такси с  больными седоками,
и  мертвецы стоят в  обнимку
с особняками.

Плывет в  тоске необъяснимой

певец печальный по  столице,
стоит у  лавки керосинной
печальный дворник круглолицый,
спешит по  улице невзрачной
любовник старый и  красивый.
Полночный поезд новобрачный
плывет в  тоске необъяснимой.

Плывет во  мгле замоскворецкой,

пловец в несчастие случайный,
блуждает выговор еврейский
на  желтой лестнице печальной,
и  от любви до невеселья
под Новый год, под воскресенье,
плывет красотка записная,
своей тоски не  объясняя.

Плывет в  глазах холодный вечер,

дрожат снежинки на  вагоне,
морозный ветер, бледный ветер
обтянет красные ладони,
и  льется мед огней вечерних
и  пахнет сладкою халвою,
ночной пирог несет сочельник
над головою.

Твой Новый год по  темно-синей

волне средь шума городского
плывет в  тоске необъяснимой,
как будто жизнь начнется снова,
как будто будет свет и  слава,
удачный день и  вдоволь хлеба,
как будто жизнь качнется вправо,
качнувшись влево.

28 декабря 1961[67]

Это не первое мое обращение к стихотворению Бродского[68]. Именно ответом на один из предыдущих разборов стало письмо близкой подруги поэта Ирины Емельяновой, любезно переданное мне через Г. Д. Муравьеву. В письме раскрываются главные загадки начальной строфы «Рождественского романса», а следовательно, и всего стихотворения:

Бродский сам сказал мне, что такое «ночной кораблик негасимый» в «Рождественском романсе», когда мы с ним проходили мимо Александровского сада. Это фонарь в Александровском саду. «На розу желтую похожий», потому что желтого цвета. «Кирпичный надсад» – стена Кремля. «Над головой своих любимых» – влюбленных пар в саду. «У ног прохожих» – потому что сад ниже уровня тротуара.

Письмо Ирины Емельяновой отменяет мою (и Томаса Венцлова)[69] гипотезу, согласно которой «кораблик»/«фонарик» в первой строфе «Рождественского романса» – это луна. А еще письмо провоцирует вернуться к предположению о том, что сквозь одну «столицу», Москву, в стихотворении Бродского просвечивает вторая и главная для поэта – Петербург/Ленинград. Такое предположение, сделанное мною в работе 2000 года, попало затем в комментарий Льва Лосева к «Рождественскому романсу» 2012 года (к сожалению, без ссылки на мою статью, которая была комментатору известна):

Хотя, начиная со второй строфы, изображается ночная Москва, упоминание Александровского сада в первой строфе двусмысленно: сад с таким названием имеется как у кремлевской стены в Москве, так и в Петербурге у Адмиралтейства, на шпиле которого золотой («на розу желтую похожий») кораблик[70].