Лицом к лицу с расой

Люди, которые сами грубы, от других в отношении себя требовали изысканного обращения. Как-то пожилая чёрная женщина стукнула меня кулаком по спине за то, что я задел её, проходя мимо. Я из числа тех, кто сразу же просит прощения, но в тот раз я не успел открыть рта для извинений. Она, видимо, увидела во мне очередного высокомерного белого, которому следует срочно указать на его место: «Что, нельзя сказать «извините»?».

Одна штатная работница-латиноамерика, которая, как я понял, была пуэрториканкой, почти никогда не была замечена за выполнением работы. Эта девушка с тёмно-фиолетовой кожей весь день невыносимо громко болтала с другими сотрудниками на испанском. Всем она кричала «Мира! Мира!» («смотри!» или «эй!»), и от неё постоянно несло спиртным. Я слышал, что она принимала сильные наркотики посреди рабочего дня, и я не имел оснований не верить этим слухам.

Одежда в офисе носилась исключительно свободного покроя. Время от времени издавались внутриофисные меморандумы, запрещавшие штату приходить на работу в банданах, но через какое-то время банданы возвращались, а за ними шли футболки с надписью «Африканская гордость». Один сотрудник, поставленный на приёмную стойку, носил обмундирование в стиле негритянского националистического движения «Нация ислама», в которое входили ботинки военного образца и кепку с короткими полями. Один латиноамериканец всё время носил фуфайки-безрукавки.

Как и во многих офисах, штатные сотрудники часто сказывались больными, но негры и латиноамериканцы пропускали работу особенно часто. Они также, несмотря на все усилия руководства, уходили с работы пораньше. У входной двери стоял электронный считыватель ладони. Это ультрасовременное устройство различало отпечатки рук, и сотрудникам приходилось отмечаться. По приходе и уходе они прикладывали ладони к этому мудрёному аппарату. Считыватель записывал время прихода и ухода вточности так же, как табельный таймер, с одной существенной разницей: его нельзя было обмануть, если другой работник попытается отбиться за отсутствующего.

Однако, работники обходили его, выскакивая через заднюю дверь; они отбивались в положенное время, но в рабочее время отсутствовали на работе. На задней двери стояла сигнализация, которая, как предполагалось, будет препятствовать запрещённому оставлению рабочего места, но работники наловчились скручивать газету и подпирать ею косяк, и дверь полностью уже не закрывалась. Всем, кто входил через эту дверь, чтобы, как предполагалось, «соблюсти» правило отмечания на работе, нужно было лишь осторожно придерживать дверную защёлку. Мне не хотелось вызывать злость чёрного и латиноамериканского персонала, и потому я этому не препятствовал.

Другие меморандумы, выпускавшиеся главой нашего офиса, касались чистоты на рабочем месте. Работникам нравилось приносить с собой завтраки и поедать их за рабочими столами. Но, по правилам устройства, читающего ладони, завтрак, считался нерабочим временем. Приём еды был серьёзным препятствием к работе; любой работник проигнорирует тебя или откажет в любой просьбе, если приблизиться к нему во время кормёжки, вне зависимости от времени суток. После еды из огромной чашки из стиролового пенопласта вся поверхность стола и пола была усыпана крошками. Это способствовало появлению мышей, бегавших по всему офису. Временами их трупики находили под столами. По утрам я иногда находил на своём столе мышиный помёт, похожий на зерновые отруби.

Офисная документация всегда находилась в ужасном состоянии. Открываешь любую папку и из неё высыпается смятая кучка факсимильных сообщений. И всё. Я по почерку узнавал одного темнокожего штатного сотрудника, — почерк малого ребёнка. Иногда в папках лежали туристические брошюры или обёртки из-под еды. Сам шкаф для папок пребывал в кошмарном кавардаке, папки лежали не на своих местах, не по алфавиту, многие документы зачастую вовсе отсутствовали.

Работники спали прямо за столом. Они просто клали голову на стол и погружались в продолжительный здоровый сон. Одна женщина подкладывала под голову открытую Библию, возможно, полагая, что таким образом она погружается в глубокую молитву.

В туалете мыла и горячей воды не было. Чтобы добыть воду, нужно было нажать на кнопку над раковиной, которая выдавала трёхсекундный поток холодной воды, которого, конечно, никогда ни на что не хватало. Чтобы вымыть руки, нужно было подолгу держать кнопку нажатой. По-видимому, так же, как и считыватель ладони, это было вынужденной мерой; если бы вода подавалась из обычного крана, его бы никогда не закрывали.

Иногда в туалете были бумажные полотенца! Но чаще всего их не было. Некоторые приносили с собой в офис мыло в небольших пластиковых контейнерах и полотенце, и перед походом в туалет брали их с собой. Ума не приложу, что было причиной нехватки мыла и полотенец — завхоз ли экономил, или работники уносили их домой.