Лицом к лицу с расой

Некоторые юристы были белыми, но главным юрисконсультом была чёрная, которая, — это было само собой понятно, — занималаэто положениеиз расовых соображений. Рассказывали, что она может заснуть во время заседаний с судьями по урегулированию дел. Она не скупилась на похвалы чёрным юристам, но не могла толком запомнить имён белых юристов, — моего, в частности. Заодно она была связана с группой по гражданским правам, часто предъявлявшей иски городу по поводу расизма и дискриминации. Несмотря на акцент, по-моему, карибский, она не упускала случая напомнить нам, что она «чёрная американка», вне зависимости от того, что это означало.

Один адвокат, который, как я понял, был помесью доминиканского негра с латиносом, носил причёску «а-ля Боб Марли», — косички у него свисали до пояса. На его столе лежали романы про «чёрную власть», а сам он любил поговорить об огнестрельном оружии. Ногти у него были покрыты блеском, а под ними была грязь. Думаю, что такая комбинация была по крайней мере странная.

В мои должностные обязанности входили контакты с другими городскими управлениями. Обычно я осуществлял это по телефону. Одна из тех, с кем я контактировал, назову её Опал, была совершенно никчёмной работницей. По телефону казалось, что она нетрезвая, но, возможно, так казалось из-за её сильного, — вероятно, ямайского, — акцента. А, возможно, и то и другое. В любом случае понять её я не мог. Когда я звонил к ней по телефону, она отвечала «Таопа». И пока я не допёр, что так она говорила «Это Опал», времени прошло немало.

Её способность избегать выполнения любой просьбы, исходящей от меня, просто поражала. Как и многие чёрные, она всегда находилась в состоянии повышенной готовности отказать в том, что можно было бы истолковать как покушение на круг её обязанностей. «Та не моя работа», — это то, что я от неё обычно слышал.

Однако, я не мог не заметить, что когда ей звонила чёрная, то процесс шёл намного легче. «Эй, девочка, — начался разговор, а в конце: — Теперь-то в нормально, теперь нормально», хитрый смех, и, наверняка, выполненная просьба.

При возникновении малейшей трудности или препятствия чёрные сотрудники просто прекращали выполнять задание. Если они, к примеру, не находят названия улицы в компьютерной базе данных, они никогда не пробуют написать иначе, даже если введённое ими название содержит орфографическую ошибку. Если на другом конце провода не отвечают, задание считается выполненным. Перезвона ожидать не следует. Работа, которая, как ты думаешь, выполняется полным ходом, давно предана забвению. Когда, в конце концов, начинаешь разбираться, то в оправдание выдвигается любая глупость. Им и в голову не приходит, что у проблемы могут существовать другие способы решения.

Их можно, однако, заставить сделать что-то срочное. Но, иногда они могут решительно отказаться от выполнения просьбы, даже той, которая является частью их работы. «Йоу, мэн, посмотри на то», — сказал Зевс, указывая на стопки папок на своём столе, когда я обратился к нему с какой-то просьбой. «Теперь, что ты хочешь от меня, мэн?». В его кабинете висело единственное украшение: — скрюченный истощённый негритянский ребёнок, а рядом с ним стервятник. Заголовок гласил: «Я — человек». Я думаю, что я понимаю выбор Зевса. Его большая голова на щуплом теле чем-то смахивала на ребёнка на картине.

Негритянки норовят отфутболить тебя даже раньше, чем ты успеешь открыть рот. Я подходил к их столам и учтиво ждал пока они закончат болтать по телефону: «Да ты что! Да что ты, подруга!». Заметив меня, тщетно пытающегося привлечь их внимание, они тотчас мрачнели и окатывали меня негодованием: «Чего хотел?» или «У тебя проблемы?»

Эти люди знают, что у них нет причин волноваться по поводу любой жалобы, которую я мог бы направить вышестоящему начальству. Они знают, что их места им гарантированы. Кроме того, мне кажется, что у них поднимается настроение, когда белый человек расстраивается и злится. Ты на их территории, и они это знают. Любая возлагаемая на них работа выполняется ими крайне редко. Работа их никогда не интересует, и гордости за выполняемую работу они не испытывают. Дух захватывает от того, как мало их интересует то, что происходит в «белом» мире. Они не делают более того, чтобы отвязаться от проблемы. Просящий о чём-то белый — не более, чем назойливая муха, от которой надо отмахнуться.

Телефонные разговоры с чёрными и латиноамериканцами могут доходить до фантасмагорий. Как-то я позвонил в отделение агентства в одной из школ. Казалось бы, от школьного учреждения можно ожидать хотя бы того, что с тобой будут разговаривать внятно, соблюдая надлежащую грамматику, и будет хотя бы минимальное понимание предмета разговора.