Лицом к лицу с расой

Я считала, что те женщины, которые не работали, не ходили в школу и ничем, кроме того, что заводили много детей, не занимались, окажутся хорошими специалистками по воспитанию детей. Мне думалось, что особенно латиноамериканки, которые, казалось бы, поголовно имеют многочисленное потомство и для кого расплод является главной жизненной установкой, могли бы обучить американок новым методам по уходу за детьми, что было бы неплохим вкладом во всё наше общество.

Однако, меня ужаснуло то, как чёрные, так и латиноамериканские мамаши обыкновенно оставляли своих детей лежать в грязных подгузниках, из которых сочился кал. Поздно ночью они ходили на сеансы взрослых фильмов ужасов вместе с детьми, которым было меньше 10 лет. Они позволяли детям играть на улицах с оживлённым движением, нимало не беспокоясь об их безопасности. Свои квартиры они замусорили коробками от пиццы, банками из-под колы, грязной одеждой и перевёрнутой мебелью.

Я была шокирована, но не сдавалась. Я стала оставаться сверхурочно после того, как моя смена кончалась, занимаясь детьми так, как если бы это были мои собственные дети. Я мыла их запревшие от поноса тела и убирала их загаженные квартиры. Я сидела с больными детьми в то время, как их мамаши ходили покупать пиво и сигареты на деньги WIC (Women, Infants and Children, — «женщины, младенцы и дети», — программа помощи женщинам, младенцам и детям до пяти лет из семей с недостаточным доходом, — перев.), готовясь к свиданию с очередным альфонсом из гетто. Я устраивала дни рождений для детей и ходила в школу решать их проблемы вместо их матерей, потому что тех нельзя было тревожить. Такой самоотверженностью я не снискала себе ни уважения, ни должной оценки. Матери назвали меня «белой нищенкой» и «белой сучкой», в то время, как я трудилась, выполняя за них их же обязанности.

Я обращала внимание на расовые различия. В целом латиноамериканки были опрятнее и спокойнее чёрных. Они жили в среднем по более низким стандартам, чем у белых, но в среднем выше, чем у чёрных. Многие из них презирали чёрных, с которыми они вступали в вынужденный контакт. Латиноамериканки находились там главным образом из-за бесплатного жилья и постоянно выискивали дополнительные льготы. Они сильно гордились своей этнической принадлежностью и, если что-то было им не по нраву, например, им в чём-то отказывали или просили заплатить за то, что, по их мнению, должно быть бесплатным, немедленно преисполнялись гневом против белых. В этих случаях свои мысли они выражали невнятно и невразумительно, но из их речей можно было догадаться, что они считали, что Америка им должна всё, в чём они нуждаются.

Даже наиболее разумные и дружелюбные женщины и сотрудники постоянно объясняли свои жизненные невзгоды фразой «Меня угнетают белые». Я обнаружила, что многие чёрные и латиноамериканцы искренне верят в эту установку, независимо от уровня своего дохода и статуса.

Я никогда не жаловалась и выполняла свои обязанности профессионально и с рвением. Тем не менее, по службе меня не продвигали, а отзывы сотрудников и содержавшихся в приюте женщин обо мне были более, чем скупые. У меня сложилось такое впечатление, что ключом к приобретению авторитета и продвижениям по службе в этом обществе является умение тусоваться и неформально общаться, а тяжкий труд не приветствуется и презирается. Когда я предлагала новые планы по работе, сотрудники их отвергали, ведь тогда бы им пришлось работать, что они делали лишь тогда, когда их заставляли.

На меня жаловались приютские женщины. Некоторые говорили, что я высокомерна и показываю своё превосходство: «Она думает, что она лучше нас, потому что училась в колледже!». Директор-негритянка, сказала мне, что я не имею права щеголять своим привилегированным образованием. Например, ношение футболки с названием моего колледжа было сочтено оскорбительным.

Я попадала в затруднения в тех ситуациях, когда я рассчитывала на то, что женщины будут соблюдать правила пользования дневным детским садом. С 15:00 до 17:00 туда приводили детей всех возрастов для того, чтобы мамаши могли справляться с домашней работой (у руководства, однако, хватало мозгов, чтобы понимать, что они не умеют и не станут этим заниматься). Если они не занимались домашними хлопотами или не приносили уведомление о том, что они устроились на работу, то они, должны были заботиться о своих детях самостоятельно. Но, фактически, матери всегда сваливали детей в дневной сад, чтобы можно было встречаться с ухажёрами. Этим обманом занимались все, но я пыталась придерживаться инструкций.

Как-то я в последнюю минуту отказала одной женщине взять её детей. Она пошла к директору и нажаловалась на меня. Меня вызвали в кабинет директора, где эта женщина сказала: «Вы не хотите брать моих детей, потому что Вы думаете, что Вы лучше нас». Разумеется, директор встала на её сторону, отчитала меня перед нею и отменила моё решение. Мошенничество матери сработало, а я должна была взять её детей на весь день.