Лицом к погоне

Евгений Блажеевский

Лицом к погоне

Издательство Юрия Кувалдина "Книжный сад"

Москва

1995 год

Книжная фабрика №1 Комитета РФ по печати.

144003, г.Электросталь Московской обл., ул. Тевосяна, 25.

Тираж 3.000 экз.

Из цикла “ПРОФИЛЬ СТЕРВЯТНИКА”

***

Те дни породили неясную смуту

И канули в Лету гудящей баржой.

И мне не купить за крутую валюту

Билета на ливень, что лил на Большой

Полянке,

где молнии грозный напарник

Корежил во тьме металлический лом

И нес за версту шоколадом “Ударник”

С кондитерской фабрикой за углом.

Веселое время!.. Ордынка... Таганка...

Страна отдыхала, как пьяный шахтер, И голубь садился на вывеску банка, И был безмятежен имперский шатер.

И мир, подустав от всемирных пожарищ, Смеялся и розы воскресные стриг, И вместо привычного слова “товарищ”

Тебя окликали: “Здорово, старик!”

И пух тополиный, не зная причала, Парил, застревая в пустой кобуре, И пеньем заморской сирены звучало: Фиеста... коррида... крупье... кабаре...

А что еще надо для нищей свободы? -

Бутылка вина, разговор до утра...

И помнятся шестидесятые годы -

Железной страны золотая пора.

1992

МОСКОВСКОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

В морозный вечер мимо гастронома

Рысцой веселой до пристройки низкой

Затерянного в переулках дома

Спешили мы с подругой по Мясницкой.

Малиново-сиреневые тени

Сгущались и, как помнится теперь, Вели в пристройку стертые ступени, И старую обшарпанную дверь

Нам открывала странная хозяйка -

Огромная, на тоненьких ногах.

Кипели щи. На кухне сохла байка

Ее рубах и кофточек, но, ах!..

Как хорошо картошкою печеной

Закусывать и верить, закурив

В компании бухой и обреченной,

Что это только краткий перерыв, Что не оставит пьяное подполье

В твоей душе тоски и синяков,

Что впереди раскидистое поле

И горы ненаписанных стихов,

Что женщина, которую привел ты, Минуя долгий темный коридор,

Войдет с тобою в комнату, где желтый

Огонь страстей ворвется в разговор.

И ты - студент, гуляка и бездомник -

Рукой рассеешь дыма пелену,

Чтоб трепетные груди, как приёмник, Настроить на безумную волну...

О, молодость!.. Давно совсем другие

Жильцы в пристройке каменной, но вот

Кривая тень внезапной ностальгии

Ползет за мной от Кировских ворот...

1991

1972 ГОД

1.

А жил я в доме возле Бронной

Среди пропойц, среди калек.

Окно - в простенок, дверь - к уборной

И рупь с полтиной - за ночлег.

Большим домам сей дом игрушечный, Старомосковский - не чета.

В нем пахла едко, по-старушечьи, Пронзительная нищета.

Я жил затравленно, как беженец, Летело время кувырком,

Хозяйка в дверь стучала бешено

Худым стервозным кулаком.

Судьба печальная и зыбкая

Была картиной и рассказом, Когда она, как мать над зыбкою, Спала, склонясь над унитазом,

Или металась в коридорчике,

Рукою шарила обои,

По сыну плакала, по дочери,

Сбежавшая с офорта Гойи.

Но чаще грызли опасения

И ночью просыпался зверь.

Кричала: “Сбегай к елисееву

За водкой!..”, - и ломилась в дверь.

Я в это время окаянное,

Средь горя и макулатуры,

Не спал. В окне галдели пьяные, Тянуло гарью из Шатуры.

И я, любивший разглагольствовать

И ставить многое на вид,

Тогда почувствовал, о Господи,

Что эта грязь во мне болит,

Что я, чужою раной раненный,

Не обвинитель, не судья -

Страданий страшные окраины,

Косая кромка бытия...

1973

2.

Как обозвать тот год, когда в пивных

Я находил забвенье и отраду

За столиком на лавках приставных, Вдыхая жизни крепкую отраву?..

Еще не зная, что и почему,

В квартире у татарина Джангира

Я пил вино в махорочном дыму

Жестокого расхристанного мира,

Где в подворотне властвовал кулак

И головы звенели от затрещин,

Где мутный бар напоминал бардак

И пахло рыбой от весёлых женщин.

Как обозвать тебя, безумный год

Москвы, уже исчезнувшей в овраге

Глухих времён, где шелудивый кот

Читал свои доклады по бумаге.

И ожидал тюрьмы да Колымы,

В Рязани не тоскуя по Вермонту, Писатель, будораживший умы;

И слух гулял, как ветерок по понту:

“Что выручил коллега по перу,

Что рукопись увез прозаик с Рейна...”

О, год, ушедший в черную дыру

Дымящейся Шатуры и портвейна!

Как обозвать тебя, как обласкать?..

Немытый, словно кружка в общепите, Ты был прекрасен!.. Если обыскать

Словарь, то не найду другой эпитет.

Ты был прекрасен!.. Хоть в чужом дому

Я ночевал и пиво пил в подвале, Но молодость была и потому

Со мною времена не совпадали.

1988

***

Любитель ножа и перца,

Даритель тюремных благ

Несёт в груди вместо сердца

Рыжий слепой кулак.

За ним, вдоль ночных становищ,

Идут в толпе старожилов

Угодливый Каганович,

Подвыпивший Ворошилов.

Сейчас начнется охота,

Опричники выловят план...

В тумане кровавого пота

Залег ночной котлован.

Хозяин молчит надменно,

Но, прежде чем сделать знак,

Капризной ноздрей нацмена

Занюхивает табак.

Так вот она - русская прерия!..

В просторы ее босые

Ягода, Ежов и Берия

Скулят, словно псы борзые.

И в местности неухоженной,

Где ветер свистит во мраке,

Сидят на перчатке кожаной

Соколики-вурдалаки.

Сейчас начнется потеха:

За совесть, а не за страх

Побор коллективного меха

На голых крестьянских полях.

Сейчас в небесах бабахнут,

В ночи запоет рожок

И разом от боли ахнут

Житомир, Ростов, Торжок,

И двинется, как пехота,

Колючая ночь сквозь сон...

От страшного поворота

Я временем отнесён.