Люби в тишине

За четыре года он изменился: возмужал, раздался в плечах, стал ещё красивее. Если бы я выбирала, от кого родить ребёнка, то непременно остановилась бы именно на нём. Шикарный генофонд.

- Привет, беглянка! – Валера сканирует меня взглядом.

Он свернул с дороги специально ради меня? Неожиданно…

- Привет, – стараюсь отвечать как можно нейтральнее, хотя внутри всё от волнения скручивает колючей проволокой.

Я столько времени его искала, и вот он передо мной…

- Какими судьбами тут?

Конечно, он имеет в виду, что таким убогим, как я, не место в элитном коттеджном посёлке.

- Я тут живу! – гордо вскидываю голову.

Ему вовсе не обязательно знать, что я – всего лишь домработница.

- Больше не слушаешь тишину?

Неужели он ещё помнит? Кроме него, никого не интересовало, что у меня в наушниках. И забавное словосочетание “слушать тишину” было для нас своего рода кодовым словом.

- Слушаю, когда нет необходимости прислушиваться к звукам внешнего мира.

После смерти мамы я стала очень внимательно относиться к сигналам извне. И тем более никогда не надеваю наушники, если должна слышать дочь. Поначалу обилие звуков меня очень утомляло, но со временем я привыкла.

Валера переводит взгляд на Алису и рассматривает её. Интересно, догадается, что она – его дочь? Стоит ли мне ему об этом сказать? Какова вероятность, что он не поднимет меня на смех, а поверит и признает ребёнка?

- Решила переквалифицироваться в няню? – задаёт неожиданный вопрос.

Он не только не почувствовал в ней родную кровь, но и не допускает мысли, что Алиса может быть моей дочерью… Конечно, он и в двадцать пять лет остаётся избалованным капризным ребёнком, как сынок моей хозяйки. Куда такому детей? Ни сознательности, ни ответственности.

Медлю с ответом. В том, что дочь ему не нужна, сомнений нет. Но мало ли, что взбредёт в голову этому мажору…

- Это – моя дочь, – рискую ответить прямо, не люблю изворачиваться. – Её зовут Алиса.

- Вот как? Прикольно, – Валера удивлён и растерян так, будто мне – пятнадцать и я никак не могу быть матерью. – Сколько ей лет?

Спрашивает чисто из любопытства или намерен высчитать, когда она родилась?

- Три.

Интересно, догадается ли, что это – его плоть и кровь?

Ковалёв молчит. Так трудно от четырёх отнять три? Или заранее придумывает отмазки? Секунда за секундой. О чём можно так долго думать?

- Она… моя? – выдаёт наконец странным тоном, и мне остаётся только гадать, что за ним кроется.

Мне бы ответить “да” и настаивать на его отцовстве, если решит отказываться, но выдаю совсем иное:

- В графе “отец” у неё стоит прочерк.

- И что это означает? – лицо напряжённое, как будто он волнуется. Впрочем, его можно понять. Боится, что на него повесят ответственность.

- Это означает, что Алиса родилась вне брака, и никакой мужчина не заявил, что он – её отец.

Он напрягается ещё сильнее, а меня ситуация веселит. Мне нечего терять.

- У любого ребёнка есть отец, – бросает зло. – Кровный или биологический – как там правильно назвать?

Про себя думаю: “кукушка мужского пола” – самое точное название. Но вслух не озвучиваю, ведь он тут же выдвинет справедливое алиби: он не знал о ребёнке, поскольку я не сообщила. Винить некого – так сложилось.

- У тебя такое интересное лицо сейчас. Не пойму, какого ответа ты от меня ждёшь? – едва сдерживаюсь, чтобы не хихикнуть от волнения.

- Оля, не томи. Скажи уже! Блин… я сейчас сдохну.

- Валера, Алиса – твоя дочь, – говорю серьёзным тоном. – Можешь сделать анализ ДНК, чтобы убедиться в этом.

Ковалёв молчит. На лице играют желваки. О чём думает? Злится?

- Чёрт… Я в шоке, – трёт рукой лоб. – Офигеть… У меня есть дочь. Вот так новость!

Снова смотрит на Алису. Останавливает качели, наклоняется к ней.

- Ну привет, принцесса. Давай знакомиться.

Малышка давно наблюдает за ним с интересом. Поглядывает на меня в поисках поддержки и одобрения. Она уже знает, что с посторонними на улице общаться нельзя.

- Она… разговаривает? – с тревогой спрашивает Валера. Не помню, говорила ли ему, что мои родители в нескольких поколениях глухие и не разговаривают. Но он, похоже, это знает и помнит.

- Да, но пока не очень хорошо. Она ещё маленькая, – оправдываюсь.

На самом деле речь у Алисы оставляет желать лучшего. Может, пока не стоит бить тревогу, но и радоваться нечему. Если Валера будет платить алименты, то я первым делом запишу дочку к логопеду.

- Прикинь, я – твой папа, – продолжает он беседу с ребёнком. – Сам в шоке.

Я, конечно, не собиралась вот так сразу вываливать дочери правду, но и скрывать смысла не вижу. К тому же, нет уверенности, что Алиса в полной мере понимает, что означает это слово. Тут все гуляют с мамами или нянями. Если она и слышала его от других, то не факт, что осознала его смысл.

- Папа, – дочь повторяет, и Валера расплывается в улыбке.

- Пойдёшь ко мне на ручки? – тянется к ней. – Можно? – уточняет у меня.