Любимая

– Не нужно умолять, дочь моя. Я понимаю тебя. Я понимала тебя с того момента, когда ты была отмечена. Все это время я лишь ждала, когда ты сама поймешь себя. Встань, Пророчица. Прими свое будущее.

В тот же миг нестерпимая боль пронзила лоб Афродиты, опалив все ее лицо испепеляющей огненной мукой. Но в следующее мгновение боль прошла без следа.

Афродита подняла голову и посмотрела в улыбающееся лицо богини. Никс сделала изящный жест рукой – и перед ней возникло зеркало в серебряной раме. Афродита увидела в нем себя. Словно во сне, она подняла руку – и увидела, как ее отражение дрожащими пальцами ощупывает изысканную татуировку в виде синих и алых фейерверков, прелестной маской окаймлявших ее глаза.

– Ч-что это? Я не понимаю, – ее голос дрожал еще сильнее, чем руки. Афродита была настолько переполнена чувствами, что едва могла говорить.

– Это часть дара, предназначенного для моей Пророчицы, который дожидался момента, когда она сможет принять его.

– Прости меня, Никс, но я все равно не понимаю.

– Дочь моя, не нужно просить у меня прощения. Ты ни в чем не виновата. Это невозможно постичь без моего объяснения.

Афродита с трудом оторвала взгляд от своего преобразившегося отражения и посмотрела в глаза богини.

– Кто я такая?

Улыбка Никс была подобна солнечному и лунному свету, соединившимся в ослепительном сиянии счастья.

– Подобно тому, как Зои Редберд соединяет два мира: древнего мира моих первых детей и сегодняшнего безумного современного бытия, – так и ты, дитя мое, соединяешь миры. – Богиня взмахнула рукой – и зеркало исчезло.

– Миры? Ты говоришь о мире людей и мире вампиров?

– Нет, дочь моя. Я говорю о мирах моих детей – детей, носящих синие и красные Метки. В тот самый миг, когда ты пожертвовала частицей своей человечности, чтобы спасти Стиви Рэй и моих детей, отмеченных красным, ты сделалась мостом между двумя мирами. С тех пор я ждала и надеялась, что тебе хватит сил, чтобы исцелить свое прошлое, и мудрости, чтобы найти новый путь в жизни. И сегодня мои надежды сбылись.

– Значит, я – мост? – спросила Афродита своим обычным, чуть насмешливым голосом.

Никс рассмеялась, и звезды на ее диадеме замерцали неземным блеском.

– Да, дочь моя. Но теперь ты еще и настоящий, полностью превратившийся вампир.

Афродита зажала рукой рот. Она была настолько переполнена счастьем, что боялась взорваться. Богиня с бесконечным терпением ждала, когда ее Пророчица справится со своими эмоциями и сполна насладится ощущением покоя и целостности, которого никогда не испытывала раньше. Наконец к Афродите снова вернулась способность говорить, и она подняла глаза на свою богиню.

– Спасибо. Я знаю, это слово не в силах передать то, что я испытываю, но тут уж ничего не поделаешь. Спасибо, Никс. Клянусь, я тебя не подведу. Я не превращусь в свою мать и больше никогда не позволю ей причинить мне боль.

– Знаю, дочь моя. Хочешь ли ты узнать, как усилить свой пророческий дар?

– Значит, эта роскошная Метка и видения – еще не все? – Афродита лукаво улыбнулась богине. – Неужели? Пожалуйста, скажи, что ты избавишь меня от кровавых слез, боли и слепоты, которыми сопровождаются мои приступы ясновидения!

– Нет, дочь моя, этого я не могу тебе сказать, ведь каждое видение имеет свою цену, и для тебя эта цена – боль. Твой новый дар тоже будет обременен ценой, но я надеюсь, что она окажется для тебя менее болезненной.

– Вот теперь я совсем ничего не понимаю.

– Тогда я скажу начистоту. В современных мирах, где живут синие и красные вампиры, мне нужна Пророчица Справедливости. Стать ею может лишь та, кто на собственном опыте убедилась, что не вся красота – благо и не вся простота – недостаток, что Тьма не всегда несет с собой зло, а Свет – добро.

Афродита ненадолго задумалась, потом кивнула.

– Моя мать и Неферет обе были прекрасны – и обе полны Тьмы. Черный бык может казаться плохим, но на самом деле он – сама любовь и чистый Свет. Это мне понятно. Но какое отношение все это имеет ко мне, к пророчествам и справедливости?

– Я никогда не хотела влиять на жизненный выбор моих детей, ибо верю, что человечность неотделима от свободы воли. Забери у людей свободу воли – и человечество превратится в марионеток, которые никогда не смогут полностью раскрыть свои возможности. Однако падение Калоны и проклятие Неферет потрясли меня. Я поняла, что ошибалась. Бывают времена и случаи, когда божественное вмешательство не только необходимо, но и желанно, ибо милосердно. Это особенно справедливо для эпох, когда миры находятся на переломе – как сейчас. Ты, моя умная, острая на язык и дерзкая дочь, станешь моим божественным вмешательством.

– Ты уже знаешь о зомби, ворвавшихся в наш мир из другой Обители Ночи? – спросила Афродита, качая головой. – Впрочем, о чем я спрашиваю? Ты – наша богиня. Разумеется, тебе все известно. Но твои слова напугали меня, ничего не объяснив.