Любимая игрушка

Дей послушно опустился в кресло, а я смогла немного расслабиться, поняв, что Аарон защитит меня от всех, раз обнажил меч против принца.

— Ты меня никогда не простишь? Конечно, я ведь обещал, что никто и никогда тебе не причинит боли, а сам… Что теперь с нами будет, Лина?

Никогда не замечала у него таких актерских талантов. Так разыграть страдание и раскаяние! Зачем играть на моих чувствах? Я полюбила, доверилась…

— Ничего с нами не будет. Нет никаких нас. Я требую развода.

Он вздрогнул как от удара, а потом сгорбился и спрятал лицо в ладонях.

— Нет. Я не дам тебе развода. Я не могу тебя отпустить. Я без тебя умру. Я дам тебе время. Много времени. Съездишь к родителям или в графство. Будешь делать что захочешь. Я не буду мешать.

— Мне не нужно время. Я тебе никогда не прощу. Я тебя видеть больше не могу. Я даже Дрэна меньше ненавидела, чем тебя. Я тебя к себе никогда не подпущу. Ищи себе другую игрушку.

Он глухо застонал от моих слов и сгорбился еще больше, зарывшись пальцами в шевелюру. Ну, прям скульптура отчаяния. Как там говорил Станиславский? Не! Ве! Рю! Неожиданно Дей выхватил кинжал и одним плавным движением отрезал свою косу. Отшвырнув оружие, он приблизился ко мне так. Что клинок Аарона впился ему своим кончиком в горло.

— Возьми ее, Лина.

Я не шевельнулась, глядя на протянутую руку кнерта с зажатой в кулаке косой.

— Возьмите, Леди.

Нехотя я потянула обрезанный волосы за кончик. Дей охотно разжал кулак, и скоро вся коса оказалась у меня. Аарон тут же убрал клинок, а мой муж опустился на колени и склонил голову.

— Приказывай моя Госпожа. Моя жизнь отныне в твоих руках.

Я непонимающе посмотрела на своего телохранителя.

— Кнерты очень берегут свои волосы и никогда не стригутся, Леди. Отрезанные волосы — символ рабства. Тот, кому кнерт отдал свои отрезанные волосы, становится Господином. Любой его приказ подлежит немедленному исполнению. Теперь Вы — Госпожа вашего раба. Если Вы прикажете ему умереть — он умрет. Прикажите убить — убьет. И только Вам он не сможет причинить какой-либо вред, даже если Вы сами того пожелаете. Он будет защищать Вас всеми своими силами, так как теперь Ваша жизнь — превыше. Можете больше не опасаться тентемо Турвона Дей Далибора. Он полностью в Вашей власти.

— Охренеть…

И что мне теперь делать?

Турвон Дей Далибор

Проснувшись, я еще целых десять секунд наслаждался жизнью. Все тело так и пело от переполняющей его энергии. Как будто я очень хорошо отдохнул и телом и душой. Не хватало лишь одной мелочи — жены. Не открывая глаз, я прощупал кровать руками и не обнаружил ее. Пришлось просыпаться и садиться, чтобы понять. И только когда я увидел разодранную подушку, с вывалившимися перьями, следы крови на смявшейся простыне и выдранный клок рыжих волос, я вспомнил. И от этого захотелось немедленно исчезнуть, умереть, чтобы только знать, что ничего этого не было.

— Лина?

Я оглядел всю комнату, пытаясь найти ее. То, что выйти она не могла — это точно. Дверь в комнату я запер, а ключ так и не тронут. Значит, она либо ушла через балкон, либо в ванне.

Сначала я вышел на балкон. Четыре этажа — никакой возможности спуститься. Значит, осталась только ванна. Подергав ручку, я понял, что дверь туда заперта.

— Лина, ты там? Открой, нам надо поговорить.

Ответа мне не было. Прислушавшись к своим ощущениям, я понял, что абсолютно не слышу чувств своей жены! Как будто кто-то обрубил все связи между нами. Да кто же ее научил ставить такие блоки? Или она разорвала связь? Теоретически это возможно…

Это напугало, так как боль от разрыва я должен был ощутить — это все равно, что оторвать кусок души, а я не почувствовал. А что если она мертва? Я ведь знал, как она относится к насилию! Я знал, что она бы покончила с собой из-за того, что я сделал! С отчаянием я забарабанил в дверь в дверь, зовя ее по имени, прося хотя бы откликнуться и моля Богов, чтобы она только была жива. Я попытался вышибить дверь, но не получилось. И ни звука в ответ.

На шум прибежали Аарон и другие телохранители, выбив двери в покои.

— Тентемо…

— Лина там. Дано уже. Она не отвечает…

Я барабанил дверь, холодея от ужаса. Воображение подкидывало картины одну страшней другой.

— Кто там?

Жива! Она жива! Боги… Но почему такой слабый голос?

— Лина? Ты жива? С тобой все в порядке? Открой дверь…

Я старался сдержать вздох облегчения и скрыть волнения. Она жива, сейчас выйдет, и все будет хорошо, все будет как раньше.

— Нет. Убирайся… Убирайся отсюда, чудовище! Я ненавижу тебя! Убирайся!

Сколько ненависти в ее голосе… И она права — я чудовище. Но как же больно слышать такое от нее!

— Лина…

— Уходи! Если ты посмеешь ко мне приблизиться — я убью себя. И тебя заодно. Я ненавижу тебя! Убирайся!

Убьет себя, если посмею приблизиться… я потерял ее. Потерял навсегда. И никого кроме себя не могу обвинить в этом. Если бы у меня был хоть один шанс оправдаться, получить ее прошение!

— Лина, нам надо поговорить. Выслушай меня…

— О, я тебя ночью уже выслушала. Проваливай.