Любимая мартышка дома Тан

Не так уж часто бывает, чтобы на мою спутницу начали обращать внимание раньше, чем на меня. Меванчу всегда узнавали на улицах столицы, и далеко не только согдийцы или персы. Вид звезды, в блёстках, драгоценной сеточке на голове, мирно трусящей прямо по улице, как обычный человек, успокаивал чанъаньцев и вызывал множество поклонов. А тут и Сангак у въезда в «Золотое зерно» сначала мгновенно удостоверился, что великая женщина в полном порядке, – незаметно, как ему казалось, – и только потом перевёл взгляд на меня и взял коня под уздцы.

– Все хорошо, – тихо сказал я ему. – Начинаешь готовить моё исчезновение. И вы двое со мной – но не одновременно.

– Ну, естественно, – кивнул он. – Собственно, уже почти всё готово. И ещё: не вооружить ли охрану?

За ношение оружия тут полагалось два года каторги, но я вспомнил о двух внезапно выкатившихся на меня карликах и кивнул: да, пора.

Тут он наткнулся на мой взгляд и очень удивился.

– Случилось что-то очень хорошее, хозяин? Неужели с нами поедет ещё госпожа…

Я поморщился самым неприятным образом:

– Нет, нет, другое. Скажи, Сангак, если бы ты был Мелеком, где бы ты спрятал деньги – очень много денег?

Этот человек способен был удивиться, наверное, лишь какому-нибудь особо удачному куску баранины на крюке, нежно-розовому, с ровными параллельными белыми полосками рёбер.

– Деньги? Так, чтобы их до сих пор никто не нашёл? Много тяжёлых связок монет? Да хотя бы на складе пряжи, в земле – у нас ведь там всегда что-то было сложено в три яруса, и только сейчас совсем пусто. И всегда есть охрана. А где ещё… ну, я сейчас посмотрю, хозяин, я правильно вас понял?

Я рассеянно кивнул и двинулся в дальний угол двора, где от Маленького Вана с поспешными поклонами отбежали при моём приближении две симпатичнейшие девицы, на вид – оркестрантки или ещё кто-то из мира прекрасного.

– Последний караван, господин Мань? – скорбно вскинул он брови. – Что же мы будем делать потом?

– А потом мы, наконец, отдохнём, – благожелательно сообщил я ему. – Будут и ещё караваны. И мне надо взять у тебя несколько уроков языка – я в последнее время сделал несколько непростительных ошибок. Они, знаешь ли, могут стоить очень дорого. Ну, а потом – надо, чтобы мятеж скорее кончился. И ещё: скажи своим девушкам, что я рад их видеть, а работы новой я тебе пока давать не буду. Пусть приходят чаще.

Да, да, о моём отъезде здесь знали три-четыре человека, и даже им я бы с удовольствием о нём не говорил. Ну, а самый момент отъезда я не собирался называть заранее даже Сангаку.

И в этот момент я уловил на дальнем конце двора, там, где начинались наши склады, равномерное помахивание правой руки вновь вышедшего на свет и жару Сангака. На сгибе его закутанной в подвёрнутый рукав левой руки висело что-то вроде толстой змеи.

Я повернулся и пошёл к нему. Змея, как и следовало ожидать, была тяжёлой, оттягивавшей его руку к земле связкой монет.

Это была не медь, а золото; как и все здешние деньги, каждая монета имела квадратное отверстие посредине, и все они связаны прочным шнурком.

У входа на склад уже стояла дополнительная охрана с напряжёнными лицами.

Некоторое время я смотрел на извлекаемые из ямы в углу тяжёлые связки монет, вдыхал плесневелый запах земли. И не испытывал никаких чувств вообще.

Вот и последняя загадка решена. И что я от этого получил?

Ну, деньги. Очень много денег – примерно столько же, сколько мне привезли из императорской казны прошлым летом, пока я навещал братца Рокшана. Собственно, чудовищно много денег – на них сейчас можно было купить громадные груды шелка, или чего угодно ещё, – но мне это было уже не нужно.

Что мне с ними делать? Часть я ещё успею погрузить на верблюдов – но вывозить деньги из империи запрещено.

Так, сейчас, значит, придётся разбираться с этой свалившейся на меня обузой.

А остаётся всего шесть – даже уже фактически пять – дней.

В принципе, всё выглядело хорошо. Никому не должно было быть до меня дела, даже господину Чжоу. Все внимание столицы ещё с ранней весны было приковано к Тунгуаню, где скопилось почти двести тысяч солдат империи, отлично чувствовавших себя в ущелье между своих же крепостей.

В это ущелье, к защитникам империи, столичные жители отправляли на осликах вкусную еду и чайники с вином. И, естественно, все хорошо знали, что умный старый Гэшу и носа не высунет на равнину: ему надо было просто стоять там со всей армией и ждать. Ждать, пока две другие армии императора – сына киданьского княза Ли Гуаньби и генерала Го Цзыи – добьют одну из армий Ань Лушаня в тылу, и пока стоявший у Тунгуаня мятежный генерал Цуй не почувствует себя в некотором роде одиноко.

Но до развязки ещё оставалось время. А мне было нужно только пять дней.

Они пролетели очень быстро – я успел внимательно изучить лица всех людей господина Чжоу, дежуривших вокруг моего дома и притихшего подворья, обойти лавки на Восточном рынке и даже купить совершенно не нужные мне вещи.

Мне очень хотелось сбежать гораздо раньше. Но есть такая штука, как самоуважение.

Не дождётесь, господин Чжоу. Я уйду красиво.