Любимая президента

Я не знаю, чей голос прозвучал в тишине дома. Он не был похож на мой. Он точно не мог быть моим, но он уверенно и как-то надрывно отчеканил:

- ДА!

- И правильно! Все ты правильно сделала! Надо думать о себе и о Лешке нашем! Умница! Мишка - отличный человек, правильный, честный. Он тебя с Льдинкой на руках носить будет.

А я не знаю, зачем сказала это идиотское «да». Зачем согласилась. Как будто не я и не со мной. Как будто некто чужой внутри меня это сделал. Некто, кого надорвала одна мысль о том, что у Айсберга теперь другая…содержанка, как я, живущая в его доме, кто-то, кого Эллен учит манерам, кто-то, кто летает с ним на личном самолете…Кто-то, кого он ставит на колени перед собой и смотрит своими ужасающе-синими глазами сверху вниз, отдавая пошлые приказы, от которых все тело покрывается мурашками. И это оказывается еще больнее, чем знать о его жене, о его детях. Это настолько больно, что кажется, все мое тело исполосовано бритвами.

Мне снится по ночам, как я…бестелесная вхожу в тот дом, как иду по коридорам…где развеваются парусами шелковые шторы, мешая делать шаг за шагом босыми ногами…к спальне. Я распахиваю дверь. А там ОНИ…Айсберг и другая. У нее такие же темные волосы, как у меня, у нее стройное тело и красивое модельное лицо. Я вижу, как он ритмично двигается в ней, как его руки сжимают ее горло, а язык жадно врывается в ее рот, и ору от боли. Ору так, что кажется, у меня раздирает горло. И просыпаюсь. В слезах…

А я? Почему я не могу быть счастливой? Почему я не могу забыть и начать сначала? Не могу встречаться и тоже быть с другим мужчиной?

Мишка каждый день прибегает, продукты тащит, нас с Лешей гулять забирает. Он явно счастлив. А мне с каждым днем все это кажется еще большим фарсом. Зато Лариса Николаевна рада за нас до чертей и не скрывает этого.

- Вот распишитесь, переедете к Мишке. У него квартира трехкомнатная хорошая, в городе, его на повышение как раз продвигают. Они… с дочкой моей покупали и ремонт делали, потом сдавали. Вам там с Льдинкой не тесно будет. А я к вам приезжать буду…Молодым самим жить надо. Без нас, стариков. Город хороший…большой. Миша не говорил тебе?

Странное ощущение. Я как не своей жизнью живу. Как будто себя со стороны вижу. Марионетку какую-то. Куклу без чувств, эмоций, без каких-либо ощущений. Только любовь к сыну переполняет. И ничего больше. Мертвая. И жизнь какая-то чужая….мне иногда кажется, что я не Марина. А дочка Ларисы Николаевны, и это Марина на самом деле умерла, и ее похоронили.

- Уже решили с Мишей, когда распишетесь?

- Нет. Пока не решили.

- Решайте. Говорят, скоро черте что твориться будет. Какой-то переворот намечается…перед выборами что угодно может быть. Новости эти как включишь, так и волосы дыбом. Как фильм ужасов.

Мне все больше нравилось быть одной. Ходить с ребенком по парковым дорожкам. Не слышать уговоры Ларисы Николаевны, не видеть преданные глаза Михаила. Чувствовать себя в какой-то мере свободной. Вот это ощущение, что я им обоим обязана, что я перед ними в долгу, мешает жить, мешает быть полноценно счастливой с моим сыночком.

Может быть, я неблагодарная дрянь, но я ужасно устала чувствовать себя обязанной. И я совершенно не представляла, как перееду в квартиру к Мише и что именно буду там делать.

Хотелось сбежать. Очень далеко. Сбежать так, чтоб не ощущать вот это давящее чувство вины.

И когда я совершенно одна гуляла по узким дорожкам парка, ощущение свободы возвращалось. Особенно когда смотрела на спящее личико Льдинки, на его сжатые кулачки и светлые прядки волос под шапочкой. Я настолько увлеклась, рассматривая его, что не заметила, как неподалеку остановилась машина, и из нее вышла…Людмила Филипповна собственной персоной. От неожиданности я замерла и вцепилась в ручку коляски. При виде ее охранников, которые остались стоять у машины, я, наверное, побледнела. Подумала о том, что, если они только приблизятся к моему сыну, я буду рвать их зубами. Сердце заколотилось где-то в самом горле.

- Какая встреча…

Она развела руками и приблизилась ко мне настолько, что я уловила уже знакомый тошнотворный запах ее духов.

- Явно запланированная…вами!

Отрезала я и одернула легкую кружевную накидку, закрывая сына от цепких и неприятных глаз Людмилы, которыми она сверлила накидку, всматриваясь в спящего младенца.

- Да уж…тебя непросто было найти. Но если очень постараться…

- Что вам нужно?

Она пожала плечами, поправила длинные локоны и мерзко улыбнулась.

- Захотелось посмотреть на твоего ребенка…на сына моего мужа. А еще…сделать тебе выгодное предложение.

- Это не его сын. Это МОЙ ребенок. И смотреть на него не надо. На своих дочерей смотрите. А насчет предложений…

- Как всегда дерзкая, глупая и нищая…Верно? Петр явно не балует тебя и даже не содержит…Разочарована. Думала, он хоть немного заботится о своей бывшей и ее приплоде. Но Петя…Петя не отличался особой любовью к детям. Тут мы с тобой вдвоем прогадали.

Набрала в грудь побольше воздуха, слегка покачивая коляску и моля Бога, чтоб Леша не проснулся и не начал плакать.

- Мне это и не нужно. Сама справляюсь. Дайте пройти.