Любимая президента

Голос Райского чуть дрожал, тогда как его оппонент говорил внятно и очень спокойно.

- Держи свое слово!

- Опека будет моя! Я заслужил за эти гребаные годы лизания задницы этому ублюдку!

Ублюдком он назвал их отца…Руки Лизы сжались в кулаки, и она стиснула челюсти. Проклятый слизняк. Когда-нибудь она выцарапает ему глаза.

Прислонилась к щелочке в дверях, увидела силуэт второго мужчины. Он вдруг схватил Райского за горло.

- Ты мне больше не нужен…гнида. Думаешь, я не знаю, как ты сливал меня своему хозяину, как работал и вашим, и нашим?

- Отпустииии…Гриша…отпусти…

- Сука. Достал меня за все эти годы.

Из кабинета доносилась возня, хрипы, стоны. Пока Лиза не услышала грохот. А потом не увидела, как на пол грузно рухнуло тело Райского с широко распахнутыми глазами. Силуэт набрал чей-то номер.

- Зачисть здесь все…у министра случился инсульт, и он скончался на месте. – переступил через труп Райского. - И проследи, чтоб все мои вещи были доставлены сюда. Девками займись. Что там с документами из опеки?

Лиза сделала несколько шагов назад, а потом бросилась в комнату, схватила сестру за руку.

- Бежим…они нас…они нас хотят в монастырь увезти и запереть там навечно.

Я впала в ступор. В какое-то странное состояние, когда функционируешь, все делаешь, живешь, дышишь, но при этом ты, как мертвец.

Только время с Льдинкой хоть как-то оживляло, заставляло очнуться, прийти в себя. На его улыбку невозможно было смотреть без эмоций, он словно вытягивал меня из ледяной пучины отчаяния. Лариса Николаевна не трогала…теперь она больше молчала. Я понимала, что обидела ее, а открытая мною тайна скорее всего повергла в шок, возможно, даже испугала.

Эта женщина дала мне кров, кормила меня, нашла мне работу и любит нас с моим сыном, как родных… а я… а я не сдержалась и наговорила ей гадостей.

Но у меня сейчас нет сил, нет сил признать свою вину, нет сил извиняться, нет сил ни на что. Мне хочется ничего не чувствовать, мне хочется онеметь всем телом и перестать болеть, как развороченная до мяса рана.

Она подошла ко мне сама. Когда я уложила Лешика и смотрела в пустоту, не чувствуя, как по щекам катятся слезы. Как же это ужасно, так и остаться никем. И при его жизни, и особенно тогда, когда его не стало…Никем, не имеющим право даже попрощаться, даже приехать на похороны. Потому что мне, какой-то любовнице, нечего там делать.

Между нами всегда была пропасть, и мы встречались на каком-то нейтральном островке, откуда он всегда мог меня вышвырнуть и закрыть дорогу обратно.

Их будут хоронить вместе. Людмилу, которая умерла на день позже в больнице от чудовищного вируса и…Петра. Даже там они будут вместе. Даже там она будет иметь на него все права. Ничего не изменилось и не изменится никогда…Несмотря на развод.

А меня просто нет и никогда не было. Я просто жалкая былинка в урагане его жизни. Меня давно унесло ветром… и обратно уже не вернуться и не упасть на пепелище моей огненной страсти к монстру, не прикоснуться к нему, не поцеловать гладкий лоб, не тронуть пальцами волос.

Лариса Николаевна села на край постели и тронула меня за плечо.

- Прости…, - тихо сказала она, и я вздрогнула всем телом, обернулась к ней и увидела, что и ее глаза наполнены слезами, - ты была права. Я…словно сошла с ума, я словно хотела осуществить все, что не успела моя Ксения. Я действительно видела ее в тебе и на какой-то момент даже поверила, что это она вернулась…моя девочка. Все эти годы, после ее смерти с моим внуком в утробе, я не жила, а существовала. Смысл жизни исчез, был похоронен вместе с ней и нерожденным малышом. Я вдруг потеряла абсолютно все и стала одинокой сиротой. Мне хотелось умереть…но не хватило смелости. Я пробовала. Честно пробовала, а потом трусливо рыдала и просила их простить меня, что не могу прийти прямо сейчас.

Каждый день рассматривала ее фото, а каждое воскресенье ездила на кладбище. Я не трогала ее вещи, не входила в ее комнату. Здесь везде был музей…словно надеялась, что однажды она вернется, и все останется точно таким же, как и до ее ухода. А потом появилась ты. И мир снова заиграл красками. Я очнулась, мне захотелось жить…Прости. Конечно же, ты - не она, конечно же, ты не обязана выходить за Мишу, не обязана сделать то, что не сделала моя дочь. Я действительно решила, что ты – это она, и возложила на тебя все то, что возлагала на нее. Я даже начала этим жить, дышать…не давая жить и дышать тебе.

- Это вы…вы меня простите!

Я рывком обняла ее за шею и спрятала лицо у нее на груди, содрогаясь от слез.

- Простите…это ужасно - потерять своего ребенка, это так ужасно. Я не имела права говорить вам все это…Ну и что, что я стала для вас ею. Мне не трудно…мне даже льстит, что меня можно любить так же, как и вашу милую девочку. Слишком хорошую, умную, нежную. Я бы хотела быть похожей на нее… а не на себя саму.

- Имела право говорить. Должна была. Иначе я бы не очнулась и не поняла, что ты…не Ксения. И что я люблю тебя, как свою родную дочь, но другую. А еще…еще я хотела сказать, что если похоронишь себя, то вряд ли сможешь воскреснуть.